Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I — XL.
Шрифт:
Он тотчас же приказал мальчику-слуге упаковать две смены зимней одежды, приготовить пятьдесят лянов серебра и сказал:
— Девятнадцатого числа счастливый день, наймите лодку и отправляйтесь на запад. И если вы возвыситесь и будущей зимой мы встретимся, какой это будет для меня радостью!
Приняв подарки, Цзя Юйцунь очень сдержанно поблагодарил, а сам продолжал пить вино, беседовать и шутить. Друзья расстались лишь с наступлением третьей стражи [18] .
18
Третья стража. — В старом Китае время с семи часов вечера до девяти утра делилось на пять двухчасовых страж. Третья стража приходится на отрезок времени с одиннадцати часов вечера до одного часа ночи.
Проводив Цзя Юйцуня, Чжэнь Шиинь сразу же лег спать и проснулся поздно, когда солнце уже было высоко.
Он решил тотчас же написать в столицу рекомендательное письмо знакомому чиновнику, чтобы Цзя Юйцунь мог у него остановиться. Однако посланный за Цзя Юйцунем слуга,
— Монах сказал, что господин Цзя Юйцунь на рассвете отбыл в столицу и велел вам передать: «Ученый человек не верит в счастливые или несчастливые дни. Для него главное — дело. Жаль, что не успел проститься с вами».
Пришлось Чжэнь Шииню удовольствоваться этим ответом. Незаметно наступил Праздник фонарей. Чжэнь Шиинь велел служанке Хоци повести малышку Инлянь на улицу полюбоваться новогодними фонариками. В полночь служанка отошла по нужде, оставив Инлянь возле какого-то дома, а когда вернулась, девочки не было. Хоци искала ее до утра, но так и не нашла. Возвращаться домой она побоялась и сбежала в деревню.
Между тем, видя, что служанка с дочерью долго не возвращается, Чжэнь Шиинь послал людей на поиски. Вскоре они пришли и сообщили, что тех и след простыл.
Легко понять горе родителей, у которых пропало единственное дитя! Дни и ночи они плакали, совсем себя извели. Через месяц заболел Чжэнь Шиинь. Недомогала и госпожа Чжэнь — не проходило дня, чтобы она не приглашала лекаря или же не занималась гаданием.
Случилось так, что в пятнадцатый день третьего месяца монах в храме Тыквы горлянки по неосторожности опрокинул во время жертвоприношения светильник, и тотчас же загорелась бумага в окне [19] . Может быть, так было угодно судьбе, но во всех соседних домах были деревянные стены и бамбуковые изгороди, поэтому пламя мгновенно охватило улицу. Пожар бушевал всю ночь, подоспевшие солдаты сделать ничего не могли, и погибло множество людей.
19
Бумага в окне. — В старом Китае в окна домов не вставляли стекол; они заклеивались плотной бумагой.
Дом Чжэнь Шииня рядом с храмом вмиг превратился в груду пепла и черепицы. К счастью, сам он и жена уцелели. Спотыкаясь, бродил Чжэнь Шиинь вокруг пожарища и горестно вздыхал.
Они посоветовались с женой и перебрались в деревню. Но, как назло, последние годы в тех краях были неурожайными, да еще появились разбойники, с которыми даже правительственные войска не могли справиться. Пришлось Чжэнь Шииню себе в убыток распродать имущество и вместе с женой и двумя служанками переехать в другую деревню, к тестю.
Тесть Чжэнь Шииня — Фэн Су был уроженцем округа Дажучжоу и, хотя занимался только земледелием, нажил немалое богатство. Он не очень обрадовался зятю, попавшему в затруднительное положение. Хорошо еще, что Чжэнь Шиинь выручил немного денег от продажи имущества. Деньги он отдал тестю и попросил купить для него дом и немного земли, чтобы как-то прожить. Однако Фэн Су обманул зятя — купил плохой участок земли и полуразвалившийся домишко, утаив часть денег.
Чжэнь Шиинь, человек образованный, не привыкший к хозяйству, через год-другой совсем обеднел. Фэн Су обходился с ним вежливо, но за глаза любил позлословить, что, мол, зять его ленив, не умеет жить, что ему только бы вкусно поесть да сладко попить.
Эти разговоры доходили до Чжэнь Шииня и очень его огорчали. В памяти еще были живы картины минувших лет. Судите сами, каково человеку в преклонном возрасте выдерживать один за другим удары судьбы?
И Чжэнь Шиинь теперь все чаще думал о смерти. Однажды, опираясь на костыль, он вышел на улицу немного рассеяться и вдруг увидел, что навстречу ему идет безумный даосский монах в лохмотьях и грубых матерчатых туфлях и что-то бормочет себе под нос:
Про монашью святость в мире этом знаем толки все наперечет, — Все равно к большим чинам и славе грешного землянина влечет! Но ведь их, вельмож и полководцев, раньше было много, — а теперь? Славные могилы одичали, и в бурьяне захирел почет! Про монашью святость в мире этом знаем толки все наперечет, — Все равно того, кто чтит богатство, к золоту и серебру влечет, Алчный человек весь век свой долгий сетует, что мало накопил, А потом его сомкнутся очи, звон монет от смерти не спасет! Про монашью святость в мире этом знаем толки все наперечет, — Все равно о женщине прекрасной не забудешь, если к ней влечет. А она, по целым дням воркуя и благодаря за доброту, Улизнет немедленно к другому, если муж в недобрый час умрет… Про монашью святость в мире этом знаем толки все наперечет, — Предков и родителей издревле к детям, внукам, правнукам влечет, И всегда их было очень много, сердобольных дедов юных чад, Но бывало ль, чтоб сыны и внуки праведностью славили свой род?Приблизившись к монаху, Чжэнь Шиинь спросил:
— Что это вы бормочете, я только и слышу «влечет» да «наперечет»?
— Этого вполне достаточно, значит, вы все поняли! — засмеялся даос. — Что значит
Чжэнь Шиинь был человек сообразительный и в ответ на слова монаха сказал с улыбкой:
— Дозвольте, я дам толкование вашей песенке!
— Что же, пожалуйста! — согласился монах. И Чжэнь Шиинь прочел следующие строки:
Сейчас — безлюдные покои, в покоях пусто, дом заброшен, А было время, — для табличек оказывалось ложе тесным [20] . Сейчас — безжизненные травы и ветви тополей засохших, А было время, — в этом месте парили в танцах, пели песни… Сейчас — под потолком, меж балок паук плетет уныло нити, Хоть и остался шелк зеленый на окнах с давних пор доныне [21] , — Увы, о пудре ароматной напрасно и не говорите, — Что делать, ежели покроет виски холодный белый иней? Что из того, что тлеют кости в могиле желтой тех, кто отжил? Сегодня снова красный полог к возлюбленным падет на ложе! Пусть золота есть сундуки, Пусть серебра есть сундуки, — «Не зазнавайся! Будешь нищим!» — Твердят худые языки… Предвидит ли в час похоронный тот, кто скорбит о краткой жизни, Что жить и самому осталось совсем немного после тризны? …Что правила? Ведь исключений подчас бывает больше их: Случиться может — и бесправный, как деспот, станет зол и лих. Тот, кто изысканные яства за трапезой вкушает всласть, В зловонные притоны может по воле случая попасть; Кто свысока глядит на шляпы не столь влиятельных людей, В колодках может жизнь закончить, как злой преступник-лиходей. Иной исход: совсем недавно не знал одежды без заплат, А ныне говорит, что беден вельможи важного халат! О, суета сует! Ты песню Свою пропел — и пыл погас, И выбрать на арене место На этот раз мой пробил час! И родина, вчера чужая, теперь моею назвалась! …Сумбурный мир! Беспутный хаос! Он весь пороками объят! Не для себя, а для кого-то мы свадебный кроим наряд! [22]20
…А было время, — для табличек оказывалось ложе тесным. — То есть, когда-то семья объединяла многочисленных родственников. По преданию, при династии Тан у сановника Го Цзыи была такая большая семья, что. когда собирались все ее члены, чтобы поздравить главу с днем рождения, на ложе не хватало места для бамбуковых пластинок (или табличек) с обозначением знаков различия и степени родства.
21
…Хоть и остался шелк зеленый на окнах с давних пор доныне… — Смысл фразы: умерших аристократов заменили новые, выходцы из низов, стремящиеся подражать обычаям предков.
22
…Не для себя, а для кого-то мы свадебный кроим наряд! — Иными словами, — все, чего мы достигаем в жизни, остается на радость потомкам. В стихотворении танского поэта Цинь Таоюя есть строки:
Копил я деньги год за годом, — А увенчалась чем забота? Лишь свадебную сшил одежду Не для себя, а для кого-то!(Стихи здесь и далее в примечаниях приводятся в переводах И. Голубева.)
Даос радостно захлопал в ладоши и воскликнул:— Все верно, все верно!
— Что ж, пошли! — произнес Чжэнь Шиинь.
Он взял у даоса суму, перекинул через плечо и, не заходя домой, последовал за ним. Едва они скрылись из виду, как на улице поднялся переполох, люди из уст в уста передавали о случившемся.
Госпожа Чжэнь, совершенно убитая вестью об исчезновении мужа, посоветовалась с отцом и отправила людей на поиски, только напрасно — посланные возвратились ни с чем. Делать нечего — пришлось госпоже Чжэнь жить за счет родителей.