Сон в красном тереме. Т. 2. Гл. XLI – LXXX.
Шрифт:
Вскоре служанки принесли вино, и Баоюй вернулся на свое место. Госпожа Ван встала, приняла чайник из рук служанок. Следом за ней поднялись тетушка Сюэ и остальные. Матушка Цзя велела Ли Вань и Фэнцзе взять у госпожи Ван чайник, сказав при этом:
– Пусть тетушка сядет, а то как-то неловко.
Госпожа Ван отдала чайник Фэнцзе, а сама снова села.
– Пусть все выпьют еще по два кубка, – распорядилась матушка Цзя. – Веселиться так веселиться!
С этими словами она поднесла свой кубок тетушке Сюэ, а затем обратилась к Сянъюнь и Баочай:
– Вы тоже выпейте по кубку! И ваша сестрица Дайюй пусть выпьет, не будем ее сегодня щадить!
Матушка Цзя осушила свой кубок, вслед за нею выпили Сянъюнь, Баочай и Дайюй.
Старуха
– Погляди-ка на бабушку Лю!..
– Когда-то при звуках священной музыки [1] все звери пускались в пляс, а сейчас пляшет одна корова! – усмехнулась в ответ Дайюй.
1
…при звуках священной музыки. – По преданию, во времена императора Шуня жил знаменитый музыкант; когда он играл, даже звери пускались в пляс; его музыку называли священной.
Вскоре музыка смолкла, и тетушка Сюэ с улыбкой сказала:
– Хватит, пожалуй, пить. Давайте прогуляемся.
Матушка Цзя охотно согласилась, и все отправились гулять.
Разговоры со старухой Лю забавляли матушку Цзя. Она взяла ее под руку и повела к искусственным горкам, рассказывая о встречавшихся по пути деревьях, цветах, камнях. Старуха Лю внимательно слушала и все старалась запомнить.
– Вот уж не думала, что в городе не только почтенные и благородные люди живут, но и птицы, – говорила старуха. – А что птица говорить может, как та, что в клетке у вас сидит, такое мне и в голову не приходило!
– Каких птиц ты имеешь в виду? – спросили старуху.
– Зеленого попугая с красным клювом в золотой клетке, – ответила старуха. – Того, что на террасе, – я хорошо его запомнила. И еще старого черного дрозда – он ведь тоже разговаривает!
Каждое слово старухи вызывало взрыв хохота.
Появились служанки и доложили, что подано сладкое.
– Мне совсем не хочется есть, – сказала матушка Цзя. – Принесите сюда – кто захочет, поест.
Служанки принесли два столика и два короба с яствами. В одном коробе были приготовленные на пару сахарные пирожные с молотыми зернами лотоса и коричными цветами и хворост из мякоти тыквы на гусином жиру. В другом коробе – сваренные в масле, крохотные, величиной в цунь, пельмени и запеченные в тесте фрукты.
– Какая начинка в пельменях? – осведомилась матушка Цзя.
– Из крабов, – ответили ей.
– Кто же сейчас станет есть жирное? – сердито спросила матушка Цзя.
Фрукты, запеченные в тесте, матушке Цзя тоже не понравились, и она предложила отведать их тетушке Сюэ. Сама же она взяла немного хвороста, откусила Кусочек и отдала служанкам. Зато старуха Лю, приметив, что в тесте запечены самые отборные фрукты и что все они самой причудливой формы, выбрала кусочек, похожий на пион, и с улыбкой произнесла:
– Наши деревенские и из бумаги такое не вырежут! Просто жалко их есть! Можно, я с собой возьму, чтобы показать дома?
– Я дам тебе целый короб, – успокоила ее матушка Цзя, – а сейчас ешь, пока горячие!
Ничего подобного старуха Лю не то что не ела, но даже не видела. И все так вкусно, так красиво на блюде разложено! Она ела и ела, пока не опустела половина блюда. Все, что осталось, Фэнцзе велела отнести девочкам-актрисам.
Пришла кормилица с Дацзе на руках. Все стали с ней забавляться. Девочка играла с большим помело-ном, который держала в руках, но, заметив у Баньэра цитрус «рука Будды», потянулась за ним. Как ни старались служанки ее отвлечь, малышка плакала и требовала цитрус. Тогда у нее отняли помелон, отдали Баньэру, а у него попросили цитрус. Баньэру уже надоел цитрус, и он охотно отдал его в обмен на помелон, такой спелый и ароматный. Им можно
Между тем матушка Цзя успела выпить чаю и вместе со старухой Лю направилась к кумирне Бирюзовой решетки. У ворот их встретила Мяоюй и повела во двор, где было много цветов и деревьев.
– Да, – покачала головой матушка Цзя, – этим проповедникам совсем нечего делать, вот они и следят за порядком! Недаром здесь так красиво!
Мяоюй пригласила матушку Цзя в восточный зал для жертвоприношений, но та отказалась.
– Мы только что ели скоромное, – проговорила она, – поэтому грешно входить в храм самого Будды. Посидим лучше здесь, выпьем чаю.
Баоюй между тем не сводил глаз с Мяоюй. Он видел, как монахиня собственноручно поднесла матушке Цзя черный лакированный поднос в форме цветка бегонии, на подносе золотом был нарисован дракон в облаках, дарующий долголетие, и стояла закрытая белой крышечкой чайная чашечка из фарфора Чэнхуа [2] , разрисованная цветами.
– Я не пью чай из Люаня [3] , – предупредила матушка Цзя.
– Знаю, – ответила Мяоюй. – Это совсем другой, он называется «Брови почтенного старца».
2
…чашечка из фарфора Чэнхуа – то есть чашечка, сделанная в период минского императора Сян-цзуна (1465 – 1488), который правил под девизом Чэнхуа («Завершение преобразований»). Такие чашечки при следующей династии Цин считались редкостью и очень высоко ценились.
3
Люань – название уезда в провинции Аньхуэй.
– А воду для него где брали? – поинтересовалась матушка Цзя.
– Вода дождевая. Я храню ее с прошлого года, – ответила Мяоюй.
Матушка Цзя отпила немного и передала чашку старухе Лю.
– Ну-ка отведай!
Старуха единым духом выпила чай и с улыбкой сказала:
– Чай хороший, но слабоват – покрепче надо заваривать!
Остальные тоже пили чай из таких же чашек.
Мяоюй между тем поднялась, незаметно дернула за рукав Баочай и Дайюй, и те вышли следом за нею. Баоюй украдкой пошел за девушками. Мяоюй провела сестер к себе в комнату, усадила Баочай на тахту, а Дайюй на круглую тростниковую подушечку, на которой обычно сидела сама, вскипятила чай.
– Решили выпить своего чаю! – воскликнул Баоюй, входя в комнату.
– А ты почуял, что здесь собираются пить? – засмеялись девушки. – Но для тебя вряд ли что-нибудь найдется.
Мяоюй хотела подать еще одну чашку, но в этот момент на пороге появилась монахиня с чашкой в руках. Мяоюй знаком остановила ее. Баоюй сразу понял, в чем дело. Из этой чашки пила старуха Лю, и Мяоюй считала ее оскверненной. Мяоюй принесла еще две чашки. На одной, той, что с ушком, было написано уставным почерком: «Бокал тыква-горлянка», а затем «Драгоценность Ван Кая» [4] и уже совсем мелкими иероглифами: «В четвертом месяце пятого года Юаньфэн [5] сию чашку обнаружил в императорской библиотеке Су Ши из Мэйшаня».
4
Ван Кай – сын Ван Даньчжи (см. т. I, коммент. 34), знаменитый богач, живший при династии Цзинь (IV в.).
5
Юаньфэн – девиз правления сунского императора Шэнь-цзуна (1078-1085).