Сон в красном тереме. Т. 2. Гл. XLI – LXXX.
Шрифт:
– Я рассказала госпожам, что ты здесь творишь. Они гневаются!
Женщина стала тащить девочку за собой, но та, боясь наказания, не шла, упиралась. Она выглядела совсем еще ребенком.
– Это вы у себя привыкли безобразничать, так думаете, и здесь можно?! – распекала женщина Оугуань. – К этому месту даже приближаться нельзя, здесь гуляла сама государыня! Наш господин, – она указала пальцем на Баоюя, – и то соблюдает все правила! А ты вон что творишь! Краля какая выискалась! Идем со мной, идем же, негодница…
– Она
Увидев, что Баоюй, которого она так испугалась, за нее заступился, девочка осмелела.
– Да откуда ты взяла, что я деньги сжигаю? – крикнула она в свою очередь женщине. – Это я бумагу сжигаю. Барышня Линь Дайюй велела!
Женщина схватила несколько еще не сгоревших бумажек и сунула их прямо в нос девочке.
– А это что? Нечего врать! Вот они, доказательства!
И женщина снова стала тащить Оугуань за собой. Тут Баоюй палкой отвел в сторону руку женщины и сказал:
– Можешь отнести эти доказательства госпоже! Это я приказал Оугуань сжечь бумажные деньги! Накануне я видел во сне духа абрикосовых деревьев. Он велел принести ему жертвы, но предупредил, чтобы не я, а кто-нибудь другой сжег деньги, иначе я так и не выздоровею. Вот я и велел это сделать Оугуань. И, как видишь, смог встать сегодня с постели. А тут, как назло, принесло тебя! И мне опять стало хуже – ты все испортила! А еще собираешься жаловаться!.. Иди с ней, Оугуань, не бойся и расскажи им все, что ты сейчас слышала…
Пока Баоюй говорил, у Оугуань созрел план, и теперь уже она стала тащить женщину за собой.
Женщина бросила на землю обгоревшие клочья бумаги и виновато улыбнулась.
– Откуда я могла знать? Теперь мне от вашей матушки попадет!
– А ты молчи, – улыбнулся Баоюй, – и я никому не стану рассказывать.
– Но госпожам уже все известно, я доложила, и мне велено привести девчонку. Можно, правда, сказать, что ее потребовала к себе барышня Линь Дайюй.
Баоюй согласился. А когда женщина ушла, спросил Оугуань:
– Зачем ты сжигала деньги? Уверен, что ни родители твои, ни братья к этому отношения не имеют. В чем же тогда дело?
Растроганная заступничеством Баоюя, девочка решила ничего не скрывать от него и, сдерживая слезы, принялась рассказывать:
– Только два человека знают о моей тайне: Фангуань – ваша служанка, и Жуйгуань – служанка барышни Баочай. Но придется теперь рассказать еще вам, раз вы все видели. Только не выдавайте меня! – Из глаз ее полились слезы. – Нет, не могу! Лучше расспросите об этом Фангуань, а то мне как-то неловко рассказывать.
Она повернулась и побежала прочь. Баоюю стало грустно, но делать нечего, и он отправился в павильон Реки Сяосян к Дайюй. Она показалась ему похудевшей и жалкой. Но на вопрос, как себя чувствует, отвечала, что ей значительно лучше.
Дайюй
Вскоре за Фангуань пришла ее приемная мать и позвала мыть голову, – родные ее дочери уже вымылись.
Но Фангуань наотрез отказалась мыть голову в грязной воде и решительно заявила:
– Все деньги, которые мне выдают, вы берете себе, а меня держите в черном теле!
Женщина было смутилась, но потом набросилась на девочку с бранью:
– Ах ты дрянь! Недаром говорят, что с комедиантками сладу нет. В такой компании любая, дурному выучится, если даже и была хорошей. Только и знаешь, паршивка, что привередничать – все тебе не так! Брыкаешься, как упрямый мул!
Началась перебранка. Сижэнь услышала и послала служанку унять строптивых.
Служанка слово в слово передала все, что велела Сижэнь.
– Не шумите! – сказала она. – Пользуетесь тем, что старая госпожа отлучилась из дома, и скандалите!
– Так ведь эта паршивка слушать никого не желает, – заявила Цинвэнь. – Словно взбесилась. Сама не знает, чего хочет. И всего-то умеет сыграть один-два акта из пьесы, а строит из себя героиню – будто убила главаря разбойников или же выловила шайку мятежников!
– Они обе не правы, – сказала Сижэнь. – Недаром говорят, что одной ладонью не захлопаешь. Старуха, конечно, несправедлива, но и девчонка ведет себя безобразно.
– Фангуань не виновата! – вмешался в разговор Баоюй. – «Кто недоволен, тот жалуется» – гласит пословица. У девочки здесь никого нет, кто о ней позаботится? Все только и думают, как бы нажиться за ее счет, да ее же еще и презирают. Не удивительно, что ей обидно. Сколько ей положено денег на месяц? – обратился он к Сижэнь. – Получай их отныне сама и присматривай за девочкой. Меньше хлопот будет.
– С какой стати я стану за ней присматривать? – возразила Сижэнь. – И деньги ее мне не нужны, только неприятности на себя навлекать.
Сижэнь пошла в комнату, достала кувшинчик цветочного масла, несколько куриных яиц, душистое мыло, шнурок для волос и, отдав все это одной из женщин, сказала:
– Отнеси Фангуань, пусть попросит себе чистую воду для умывания и не скандалит.
Приемной матери Фангуань стало неловко.
– Бессовестная! – корила она девочку. – И как только у тебя язык повернулся сказать, будто я утаиваю твои деньги! Вот тебе за это!