Сон в начале тумана

Рытхэу Юрий Сергеевич

Искра была. В бак залили горячую смесь. Мотор должен завестись. Пять, десять, двадцать рывков сделал Джон, а мотор молчал. Болело плечо, ныла шея от многократного дергания, уже многие зрители разошлись по своим ярангам, а мотор все не заводился. Джон выворачивал свечи, регулировал зазоры между контактами, подливал в карбюратор горячую смесь, но мотор упорно молчал и лишь тупо и неохотно вздрагивал. Он был мертв.

— Видно, и человека, если разобрать по частям, а потом собрать, тоже не разбудишь, — веско заключил самый

терпеливый зритель Гуват, отправляясь в свою ярангу.

Пока Джон возился с мотором, Тнарат укреплял байдару, подводя дополнительные шпангоуты, а корму сделал такой прочной — подвешивай хоть два мотора! Но мертвый двигатель не нужен байдаре.

Несколько дней Джон не отходил от него. Когда начинало темнеть, он накрывал молчаливый двигатель шкурами и разбитый отправлялся домой.

Пыльмау старалась не спрашивать ни о чем. Она молча подавала еду, помогала раздеваться, а когда муж вползал в полог, услужливо приносила напечатанную яркими буквами инструкцию о том, как пользоваться безотказным бензиновым подвесным мотором марки «Дженерал моторс».

Джону не хотелось смотреть на надоевшую рекламную брошюрку, но проходило немного времени, и он — который уже раз! — брался за нее. Строчка за строчкой читал он инструкцию, стараясь понять, в чем загвоздка. Он мысленно разбирал и собирал мотор, вместе с горючим потоком проходил от бака до цилиндров — и ничего не мог понять.

Он уже отчаялся что-нибудь поделать с упрямцем. Закончив оборудование байдары, Тнарат стал все чаще приходить на помощь Джону. Вдвоем они еще раз тщательно перебрали мотор — но никакого результата.

Однажды, когда Джон уже вернулся домой и допивал чай, в чоттагин ворвалось победное гудение. Это работал мотор! Только звук у него был какой-то странный, непривычный. В три прыжка Джон оказался на улице.

Трясясь на своей хлипкой подставке, связанной лахтачьими ремнями, мотор ревел, разбрызгивая во все стороны воду из подставленной под винт бочки. Чуть поодаль стоял Тнарат и со страхом смотрел на оживший и расходившийся двигатель.

— Кто его завел? — спросил Джон.

— Он сам, — неуклюже попытался соврать Тнарат и виновато добавил: — Я его только хотел немного потрогать.

Джон выключил мотор и снова дернул за шнур маховика. Мотор заработал с двух-трех попыток. Ожил!

— Так что ты с ним сделал? — спросил Джон.

— Честное слово, ничего, — оправдывался Тнарат. — Я его только чуть-чуть трогал так, как ты это делаешь.

В глазах Тнарата было жалкое, виноватое выражение. Джон счел нужным положить конец расспросам, чтобы окончательно не расстроить товарища, тем более на шум мотора стали собираться энмынцы.

— Ты прямо волшебник, — успел только шепнуть Джон обалдевшему от неожиданности Тнарату.

На следующий день испытывали байдару. На всякий случай решили сначала поплавать в лагуне.

Легкое суденышко снесли на берег и спустили на воду.

Джон притащил мотор и с помощью Тнарата тщательно закрепил его на корме легкой байдары. Суденышко тотчас же осело на корму. В байдару забрались Тнарат и Армоль. Остальные пожелали остаться на берегу, чтобы оттуда понаблюдать, как будет себя вести теперь кожаное суденышко.

— Садитесь, садитесь! — напрасно приглашал Тнарат. — Чем глубже будет сидеть байдара, тем лучше.

— А вдруг она совсем глубоко сядет? — с невинным видом спросил Гуват, стоявший тут же в толпе, глубоко засунув руки в рукава своей стриженой оленьей кухлянки.

Тнарат бросил на него укоризненный взгляд и вопросительно поглядел на Джона.

— Поехали, — коротко произнес Джон.

На веслах байдару отвели подальше от берега и развернули ее на противоположный берег.

Джон дернул заводной шнур маховика. Мотор дернулся, но не завелся. Он взревел только с пятой попытки, рванул байдару с такой силой, что стоявший рядом Тнарат едва не вывалился за борт.

За кормой поднялся пенный вал и устремился вслед за убегающей байдарой, которая, высоко задрав нос, помчалась по лагуне, распугивая бакланов. Птицы едва не стукались о кожаную обшивку судна. Люди, оставшиеся на берегу, что-то кричали, махали руками, но их не было слышно — победная песня мотора заглушала все.

Джон специально приделанным кожаным кольцом держал рулевую рукоять мотора. Байдара хорошо слушалась, отзываясь на малейшее движение руки. Она вся мелко дрожала от киля до бортов, дрожала натянутая на остов судна кожа, рождая рябь, которая проносилась мимо, оставаясь далеко за кормой.

Моторная байдара шла раза в два быстрее деревянного вельбота. Промелькнули мимо яранги, Китовые челюсти, Погребальный холм. Джон развернул байдару и пронесся у берега, обдавая бензиновым запахом и брызгами стоявших на берегу.

Вырвавшись снова на широкий простор лагуны, Джон взял курс на пролив Пильхын, соединявший лагуну с океаном.

— Как ты думаешь, проскочим Пильхын? — прокричал он вопрос на ухо Тнарату.

— Проскочим! — уверенно ответил тот. — Только надо держаться ближе к правому берегу. У левого большой камень, и об него можно поломать ему ноги, — и Тнарат кивнул в сторону мотора, словно то было живое существо.

Проскочив в мгновение пролив, байдара вышла на океанскую гладь. Вода была густая, тяжелая, но и ее легко разрезал нос байдары. Джону казалось, что на этот раз байдара приподнялась еще выше и несется по воздуху, едва касаясь днищем поверхности воды.

«Хочешь повести судно?» — взглядом спросил Джон стоявшего рядом Тнарата. «Хочу», — ответил тот радостными глазами и протянул руку.

Ощутив живую мощь двигателя, Тнарат сначала вздрогнул, но потом его лицо приняло такое блаженное и умиротворенное выражение, что Джон даже отвернулся, чтобы скрыть невольную улыбку.