Сонное царство
Шрифт:
То ли по инерции, то ли под влиянием путаных советов Конечного вышло так, что шли они намного дольше. Уже начинало смеркаться, и привал случился как-то сам собой. Разом остановившись, все чуть ли не хором заявили, что дальше никуда не пойдут и будут отдыхать. Когда устанавливали палатку, Всеволод Рюгин нашел гриб. Гриб одиноко торчал посреди желтого хвойного ковра, почему-то наводившего на мысли об изобилии ежиков поблизости. Но никакие ежики не появились.
Рюгина окружили и принялись рассматривать гриб. Какое-то время ничего внятного не произносилось -
– Ну что мы, в самом деле, топчемся на месте? Вопрос ребром: будем ли мы употреблять этот гриб в пищу?
– Пожалуй, нет, - скривился Парвус.
– Нет, - постановил Бориков.
– Так, - кивнул Яшин.
– Прекрасно. Вопрос второй: почему?
– Я таких грибов не знаю, - Бориков отвернулся. Гриб и впрямь попался замечательный - чего стоила хотя бы квадратная - пусть даже с закругленными углами - шляпка. Водянистая фиолетовая нога, сотни иголок на месте привычной мякоти под шляпкой, запаха - никакого.
– Я думаю, - вздохнул Яшин, - пришло время наполнить бокалы и обсудить все странности последних дней. Их накопилось слишком много.
Возражений не было. Парвус приступил к хлопотам - он взялся вынимать из рюкзаков еду, напитки, вилки и ложки. При виде напитков общество повеселело, все заспешили. Конечный, считая себя главным по огневым вопросам, вбил в землю рогульки и положил сверху прутик для котелка. После этого в руках у него появилось нечто вроде складной игрушечной кроватки: металлическая жаровня. Он поставил ее между рогулек и высыпал кучу белых таблеток.
– Эй!
– окликнул его Рюгин.
– Этот сухой спирт... его в мокрый никак не переделать?
– Рискни, - ухмыльнулся Конечный. Всеволод Рюгин, любивший увеселять друзей, побежал к ручью, нацедил воды в кружку, бросил таблетку и важно сел толочь ее черенком вилки. Как часто случается, он всерьез увлекся и товарищам не без труда удалось его дозваться.
– А ну тебя!
– рассвирепел Рюгин и плеснул болтушкой в черничный куст.
– Лучше по-старинке.
– Совсем по-старинке не выйдет, - осклабился Парвус, указывая на таблетки, уже горевшие бесшумным синеватым пламенем.
– Налицо новаторский элемент. Как-то непривычно, - сокрушенно вздохнул он, ломаясь.
– То ли дело - костер! Соберешь хворост, шишки, дровишек наколешь... Не с руки старой гвардии рассаживаться вокруг горящего сухого спирта.
– Времена меняются, - изрек Бориков.
– Меняются, да, - печально согласился Рюгин.
– А по мне - это даже оригинально, - возразил Яшин.
– Во всем можно отыскать плюсы. В конце концов, это шизовка.
– Шизовкой было бы поджечь настоящий спирт, - хмыкнул Парвус.
– Кстати - что ты тянешь?
– встрепенулся Рюгин.
– Ну-ка, плесни! Что-то мы закручинились!
– Он, жмуря глаза, выхлебал то, что ему налили, закашлялся и, колотя незанятой рукой по мху, передал кружку Борикову.
– Не пью, - деликатно отказался тот.
– Ох, прости. Забыл совершенно.
Кружка,
– Уж и в сон потянуло, - вяло отметил Парвус.
– Нам еще надо устроить консилиум, - напомнил Яшин, растянувшийся на траве, глаза полузакрыты.
– Обсудить ситуацию. Пункт первый...
– Чего обсуждать?
– томно пробормотал Рюгин.
– Идиотские грибы?
– Пункт первый, - упрямо повторил Яшин.
– Было странное чувство...
– И он пересказал все, чем делился с Парвусом перед отъездом.
– Пункт следующий, - продолжал он.
– Я не одинок, потому что Парвус тоже что-то заметил. Пункт третий: небо... Ну, пускай это будет спорный пункт, раз вы ни черта не видите. Пункт четвертый: трава-мурава. Пункт пятый, - Яшин обернулся и взглянул на Рюгина, - идиотские грибы.
– В общем, мы на другой планете, - сонно резюмировал Виктор Бориков.
– Пункт шестой, - Яшин оставил резюме без ответа, - все , что я назвал, имеет всеобщий характер и очевидно многим. Но - удивительное дело - должной ответной реакции нет. Лично я в настоящий момент чувствую себя гораздо спокойнее и увереннее, чем утром, а проблем тем временем прибавилось.
– Хватит туфту гнать, - с презрением плюнул Конечный.
– Меньше надо пить. Давайте баиньки. Тонкие натуры! Поэты...
– А я, пожалуй, подчинюсь, - заявил Яшин после непродолжительных размышлений.
– Действительно - дьявольски хочется спать.
Тут начал солировать засыпающий Бориков. В минуты вдохновения он располагался к сочинительству, писал рассказы и стихи, оставляя за собой право нести любую чушь, сколько вздумается. Бормотал он приблизительно так:
– На сон грядущий все же подумаем... молча, каждый про себя. Вспомним свои ощущения, мысли, сны, наконец... Сны - не последнее дело... Ремизов их просто собирал для души, для забавы - как и зверушек... Ему без снов бывало скучно... А Фрейд выделял первооснову... первоэлемент... и все образы вылепливал из этого первоэлемента... Одного не учел - почему первоэлементом не может быть уже готовый образ? картина? событие? что ж все из примитивного похабства выводить... Человек заслуживает большего... Как же иначе стихи сочиняют во сне? Что стихи - романы... Вот я как-то раз...
Но его никто не собирался слушать. Вполне бодрствовал один Конечный, но, далекий от творческих настроений, он не вникал в дремотный лепет Борикова. Внутри, глубоко в дрожащих от страха нитях солнечного сплетения, алкоголь поначалу сумел приглушить тревожные сигналы, да только вот - они уже звучали снова. "Cны!
– злобно, затравленно подумал Конечный.
– Щенки..."
Истоки тревоги были очевидны. Правда, они не имели никакого отношения к тем переменам, о которых вел речь Яшин, хотя и последние не укрылись от судачьих глаз Конечного. Его страшили вещи иного сорта.