Соня и ведьма
Шрифт:
И едва не завизжала, сдержавшись лишь потому, что в горле пересохло.
Показалось. На диване не спал человек – на нём вповалку были нагружены разномастные куртки и пальто. А в камине ехидно перемигивались дотлевающие угольки.
Сатанисты или нет, но кто-то этот дом посещал. Нет – я осторожно подняла свисающий до самого пола рукав колючего пальто – кто-то находился в здании прямо сейчас.
Словно в ответ на малодушное желание задать стрекоча, снизу донеслась музыка. Весьма узнаваемая, надо признать, музыка, и более, чем необходимо,
Вооружившись вторым по значимости журналистским инструментом (первый – наглость), я двинулась на звук, приглядываясь к происходящему сквозь объектив.
Наркоманы-проститутки-сатанисты-или-кто-они-там обосновались в подвале. Где же ещё, в самом деле?! Обосновались хорошо, позаботившись о необходимых нюансах: жуткий алтарь накрыли мягоньким пледом в звёздочку, на столике рядом с подозрительными колбочками, баночками и камешками закипал электрический чайник, а пучки сушёных трав, частью уже накрошенные в стеклянный заварник, соседствовали с последним надкушенным бутербродом с колбасой.
– Серьёзно?! – высокая фигура в чёрном, как полагается, скрывающем лицо балахоне постучала кулаком по лбу.
– А что? – удивилась другая фигура, низкорослая, плечом пиная третьего участника действа, больше похожего на шкаф под простынёй. – Ты же сам сказал, подобрать что-нибудь атмосферное!
– Органную музыку. Шопена. Бетховена. Что-нибудь из классики! – устало уточнил первый.
Фигура пониже возмущённо отшатнулась, выуживая из кармана мобильник и демонстративно делая погромче (весьма на руку мне: можно подобраться поближе и снять ещё пару кадров):
– Это не классика?! Это вот эти ребята не классика?! Да он! Да ты сам! Да он живее всех живых, а ты не смыслишь ничего в русском роке!
– Я вообще ничего не смыслю в музыке, – легко согласился долговязый, отнимая аппарат и вспарывая его пластиковое брюхо в поисках батареи. – А ты – в нашей работе. Тебе напомнить про пикси? Ещё одна такая выходка…
– Мальчики, уймитесь! – внезапно подала голос жертва с алтаря, наивно принятая мной за манекен: уж очень бледная, идеально стройная и гладкая женщина совершенно обнажённой возлежала поверх пледа в милую звёздочку. Она томно завела одну руку за голову, качнув округлым бюстом, и продолжила: – Я отсюда чувствую, как вы нервничаете. Давайте уже к делу. Можно и без музыки.
Жажда сделать максимум скандальных фотографий столкнулась с жаждой спасти не иначе как опоённую наркотиком красотку и разбилась вдребезги. Женщина не была привязана и вообще выглядела самой спокойной среди извращенцев, но наверняка исключительно от шока. Бедняжка явно не понимала, во что влипла, или оцепенела от ужаса. Я сжала вспотевшей ладошкой заблаговременно выключенный телефон. Вызвать помощь я вполне могу; прямо отсюда или выбежав на улицу. Но успеет ли полиция
Умная девочка всё-таки проверила бы степень ответственности стражей правопорядка, а сама сбежала. Но то умная, а не я.
– Именем союза Великой Матери и Рогатого Бога, – начал долговязый голосом, в котором не осталось ни намёка на былую усталость и меланхоличность. Точно сатанисты! Или у кого там ещё в язычестве рога были? Кажется… Эм… Да у многих, собственно, – По доброй ли воле ты пришла к нам, женщина, возжелавшая стать сосудом?
– Да! – твёрдо ответила она, вновь устраиваясь на лежаке.
– Да-а-а-а, – скептически прошептала я, маскируя курткой засветившийся телефон, – конечно.
– Осознаёшь ли ты тяжесть бремени?
– Осознаю.
– Конечно, – фыркнула я, нервно притопывая в ожидании экрана загрузки. – Осознаёт она, блин…
– Не отринешь ли ношу спустя годы, века, столетия?
– Не отрину!
Я шёпотом передразнила сумасшедшую, скорчив рожицу:
– Не отрину, бе-бе-бе! – нет, эта тормознутая штуковина никогда не подключится!
Высокий в медлительной торжественности наклонился за резным ларцом, откинул крышку и с невероятной осторожностью поднял над головой слабо мерцающий рубиново-алым камень:
– Прими же свой дар и своё проклятье!
Я судорожно застучала пальцами по экрану, уже не надеясь остаться незамеченной. Камень, наливался цветом и выпускал маленькие лапки, чтобы поскорее прикоснуться ко лбу жертвы.
Взгляд на телефон.
Взгляд на обнажённую женщину.
Аппарат, невероятно медленно набирающий вызов.
Несчастная, беззащитная, не понимающая, что происходит…
Проклятье!
Я использовала телефон по единственно верному назначению: запустила им в затылок одному из жрецов или кем они там себя считали.
– Поднимите руки и сделайте шаг назад! Вы окружены! – я угрожающе наставила на опешивших людей камеру, не забывая жать на кнопку.
Не дожидаясь, пока язычники сообразят, что никто на них не нападает, метнулась к алтарю, схватила женщину за бледное плечо, рванула, заставляя свесить ноги:
– Скорее! Бежим!
– Какого чёрта?! – женщина стряхнула мою ладонь. – Кто эта ненормальная?!
– Это вы все ненормальные! Поднимайся давай!
Высокий приблизился к нам, успокаивающе понижая голос:
– Минуточку! Это всё большое недоразумение.
– Всех перебью! – предупредила я, и, в подтверждение слов, отгородилась от врага камерой.
– Да ты уже, – буркнул пострадавший от метательного снаряда, благоразумно не приближаясь.
– Да чего вы сюсюкаетесь?! – пробасил третий, засучив рукава, обнажая огромные волосатые руки и пытаясь ухватить и меня и несчастную голую девицу.
Я взвизгнула, вскочила на алтарь, прикрывая спасаемую, и раскрутила камеру на ремне, как пращу: