Соня Кривая

Булатов Иван Васильевич

Допрашивал ее капитан Савицкий. Он сразу же узнал «старую знакомую».

— Торжествуете победу, капитан? — усмехнулась Соня.

— Так вы, оказывается, большевичка?

— Да, и горжусь этим.

— Какую роль выполняли вы в вашей партии?

— Я честно выполняла все поручения.

— Вы были связной. Вам знакомы многие имена? Будете говорить?

Соня молчала на допросах.

«…Ее сильно били, — вспоминает М. Бухарин. — Били в пять резиновых палок, дали одну настилку (как говорили контрразведчики), штук полсотни ударов…»

После

пыток и одиночного заключения в тюрьме С. А. Кривая вместе с другими челябинскими подпольщиками была отправлена в Уфу. Их отправили с особой осторожностью. Везли днем. Ночью состав стоял на станциях: охрана боялась нападения партизан.

В Уфу прибыли хмурым апрельским днем. Арестованных окружили конным казачьим конвоем и повели в тюрьму. И опять жестокие пытки, издевательства.

Но вот арестованные получили известие, что советские войска уже в 30 верстах от Уфы. Появилась надежда на освобождение.

Колчаковцы, чувствуя свой конец, торопились. 8 мая 1919 года последовал «Приказ войскам Западной Армии», который уведомлял о закончившемся дознании 66 подпольщиков, проходивших по делу «подпольной боевой большевистской организации гор. Челябинска и Челябинского уезда». Они обвинялись в том, что

«составили сообщество, именовавшееся «Российской Коммунистической партией большевиков», заведомо поставившее своей целью ниспровержение путем вооруженного восстания существующего в России ныне государственного и общественного строя (так от имени Колчака выдавался строй, установленный им в Сибири и на Урале — прим. авт.), замену его Советской властью и коммунистическим строем и заведомо имевшее в своем распоряжении средства для взрыва и склады оружия, причем для достижения указанной цели соорганизовали ряд конспиративных ячеек (так называемых десятков) среди войск, рабочего и сельского населения, связанных между собой общим руководством Центрального военного отдела сообщества гор. Челябинска (так называемого Военно-революционного штаба), от которого получали руководящие указания, инструкции, деньги, оружие и взрывчатые вещества».

В частности, об Алексее Григорьеве, Залмане Лобкове, Софье Кривой, проходивших по этому делу, в Приказе говорилось, что они

«занимались провозом из Советской России на потребности сообщества крупных сумм денег, снабжали деньгами его членов, передавали таковым руководящие распоряжения и инструкции от Советского правительства, собирали и пересылали означенному правительству сведения военного характера, приготовляли для безопасного проезда членов сообщества с территории Всероссийского (Временного) правительства на территорию Советской власти подложные паспорта, неоднократно составляли прокламации и брошюры, призывающие к ниспровержению существующего государственного и общественного строя».

Военно-полевой суд над деятелями Челябинского большевистского подполья проходил в глухом подвале нового здания Уфимской тюрьмы в течение трех дней. По утрам председатель помощника военного прокурора общего корпусного суда Западной Армии подпрапорщик Кузик и члены суда занимали места за столом и по одному вызывали арестованных. Судебного разбирательства по существу не было.

15 мая был объявлен приговор. На этот раз осужденных собрали всех вместе, их поделили на две группы. Женщин было трое:

С. Кривая, Е. Черепанова и К. Ильинская. Их поставили в первом ряду.

Во всем: и в том, что все члены суда были пьяны, и в их бессвязных речах, и в спешке — чувствовалась обреченность самих палачей.

Военно-полевой суд приговорил 32 подпольщиков к смертной казни, остальных — к различным срокам каторжных работ.

Приговоренные к смертной казни не теряли присутствия духа и надежды на освобождение. Софье Авсеевне Кривой удалось передать записку в соседнюю камеру. «Не горюй, моя соседка, скоро вскроется наша клетка, и полетим мы, как вольные птицы», — писала она подруге. Но не суждено было этому сбыться. В ночь на 18 мая белогвардейские палачи во дворе Уфимской тюрьмы привели приговор в исполнение. Под сабельными ударами озверелых казаков пали Дмитрий Кудрявцев, Алексей Григорьев, Софья Кривая, Вениамин Гершберг, Григорий Широков, Леонтий Лепешков и другие герои-подпольщики.

Мемориальная доска на одном из домов улицы С. Кривой (Челябинск).

Вот что Софья Кривая написала своим родным в последнем предсмертном письме.

«Милые, родные, еще раз прошу, дорогие, если вы меня любите, не волноваться, отнестись спокойно к моей участи, которую, вероятно, на днях узнаю.

Не скучайте, поменьше ругайте человека, принесшего вам столько горя. Соня».

Героическую смерть приняла и двоюродная сестра С. А. Кривой — Рита Костяновская. В одном из последних писем из Омской тюрьмы она писала:

«Я умираю, как и подобает революционеру, без страха и с верой в будущее, что через несколько дней над всеми нами засияет знамя коммунизма, то долгожданное знамя, за которое мы умираем. Я уверена, что ни одна жизнь, ни одна капля крови павших борцов за свободу не пропадет даром».

Эпилог

Несмотря на большие потери, Челябинский подпольный горком партии был вскоре восстановлен. Уже 24 июня 1919 года начальник военного контроля Сибирской армии писал:

«Доношу, что по сведениям, сообщенным мне начальником центрального отделения военно-морской и речной контрразведки, в Перми, Челябинске и Екатеринбурге существует тайная подпольная организация. Она имеет в городе Челябинске тайную типографию, где печатаются брошюры и прокламации большевистского характера. Между этими городами есть связь через надежных секретных агентов, живущих по подложным документам.

Организация подготавливает восстание рабочих и солдат против Сибирского правительства…»

Большевистское подполье продолжало жить и сражаться. Права была Соня Кривая, когда в одной из листовок писала, что на смену выбывшим встают новые бойцы. Они пришли эти бойцы. Они вступили в сражение. 24 июля 1919 года Челябинск был освобожден Красной Армией. Город навсегда стал советским.