Соперник Цезаря
Шрифт:
— Я обещал, — выдавил с трудом Цицерон, как будто во рту у него застрял кусок сырого теста.
Картина III. Консул без коллеги
Апрель 52 года до н. э
I
Никогда прежде Судьба так не ополчалась на Милона. Даже после гибели Бешеный мог погубить Милона. И многих вместе с ним.
Племянники Клодия обвинили Милона в попытке убийства и в организации насильственных действий. Милон раздавал тысячи и тысячи сестерциев направо и налево, но это не помогало — все брали деньги, но никто не возвысил голос в его защиту.
Один Цицерон, расхрабрившись, решил защищать Милона на суде.
Помпей был наверху
Суд на Милоном состоялся в первой половине апреля. Когда Цицерон, защитник Милона, выбрался из носилок и увидел форум, сверкающий от оружия, — Помпею пришлось выставить стражу, чтобы разъяренная толпа не растерзала Милона, — у великого оратора сразу сел голос. Марк Туллий собирался построить защиту на утверждении, что именно Клодий готовил Милону ловушку, а Милон только защищался. Но вид вооруженной охраны и гул толпы лишили Марка Туллия красноречия и остатков и без того невеликого мужества. Прозвучавшая речь «Спасителя отечества» оказалась куда короче заготовленной, да и ту он произнес невыразительно и торопливо. Милон, глядя на своего старого друга, скрежетал зубами и шепотом поминал Орка.
Кавсиний Схола, вызванный свидетелем в суд, так красочно описал ужасное нападение на Аппиевой дороге, убийство Клодия, его рабов и свободных, в том числе и несчастного трактирщика, что у многих навернулись на глаза слезы. То, что хозяин таверны был римским гражданином, ставилось Милону в вину особо. Потом заговорили о нападении на усадьбу и убийствах вольноотпущенников и рабов.
Ясно было, что теперь Милону ни за что не вывернуться, его ждут распродажа имущества и ссылка в Массилию. А там — нищенское существование. Ибо долгов у Милона было столько, что никакие распродажи не могли их покрыть.
II
Через несколько дней Гай Клодий был обвинен в организации беспорядков, нападении на дом Милона и попытке поджечь курию. Гай Клодий был осужден и отправлен в изгнание.
Картина IV. Великое Галльское восстание
Осень 52 года до н. э
I
«Публий Клодий Зосим, если ты здравствуешь, то это хорошо, а я здравствую, — писал из Галлии вольноотпущеннику приемный отец Клодия Публий Фонтей. Привычка собирать сведения была в нем неистребима, и, пока он не нашел нового покровителя, делился добытыми материалами с Зосимом. — Я маялся несколько дней животом, но теперь поправился. Ты просил меня писать обо всех галльских делах, надеясь составить в скором времени книгу. Я с радостью выполняю твою просьбу. Мы только что одержали победу под Алезией. Что это было за сражение! Верно, какой-нибудь поэт напишет о нем поэму на манер греческой Илиады. Только стихами можно описать подвиги римской доблести. Сколько мы вырыли рвов! Сколько возвели стен, ловушек для врагов! Цезарь велел сделать два кольца укреплений. Внутреннее — одиннадцать миль в окружности, а наружное — четырнадцать. Сорок дней легионеры копали рвы по пять футов глубиной, и рвы эти утыкали заостренными стволами, а обрубленные сучья выставили наружу. Таких стволов мы натыкали пять рядов, снизу связали, чтобы их нельзя было вырвать. Мы назвали эти укреплениями „могильными столбами“. А перед рвами, опять же в пять рядов, выкопали ямы, и дно этих ям утыкали заостренными кольями, сверху прикрыли хворостом. Солдаты называют их „лилиями“. Жуть!..»
Зосим пропустил пару рубрик — перечисления всех ухищрений, придуманных Цезарем во время осады.
«На помощь Верцингеториксу, осажденному в Алезии, подошло ополчение
«Наверняка цифра завышена вдвое, — отметил про себя Зосим. — Но за эту победу Цезарю придется назначить двадцатидневные молебствования».
Скоро, возможно, будут молиться за победы целый месяц… или целый год… Или не молиться вовсе.
Итак, Цезарь победил — прибывшие на подмогу галлы не сумели пробиться сквозь наружные укрепления, а те, что вышли из крепости под командованием Верцингеторикса, не смогли прорвать внутренний круг. В грандиозном сражении полегло немало галльских вождей. Цезарь едва поспевал руководить сражением, Фонтей утверждает — император сам рубился в рукопашной. И, как всегда, отличился Лабиен.
В итоге Алезия сдалась, Верцингеторикс сдался… Глупец, глупец — теперь сидеть ему в тюрьме, поджидая Цезарева триумфа. А после триумфа его задушат. Помпей не задушил бы. Может быть. А Цезарь задушит, хотя он и милосерден.
Огонь, разумеется, в Галлии еще не затушен, еще помнят свободу многочисленные племена, так что император Цезарь в Рим пока не вернется. Взяв Алезию, Цезарь направился в страну эдуев, а Лабиен с двумя легионами — зимовать в страну секванов.
«Я говорил с Лабиеном перед тем, как он выступил, — писал Фонтей. — Он раздражен. Все превозносят Цезаря, забыв, сколь велики заслуги Тита Либиена. Ах, не хватает ему милости Фортуны. А Тит Лабиен необыкновенно честолюбив. Но подле Цезаря он останется всего лишь легатом Цезаря.
Будь здоров».
Зосим отложил письмо, прибавив полученный свиток к тем, что грудой лежали в его каморке. Если бы Клодий был жив, он бы наверняка воспользовался полученными известиями, проблемами Цезаря, завистью Лабиена… Порой ведь сведения стоят дороже золота.
А теперь…
Никто уже не остановил Цезаря. Он явится со своими легионами в Рим, как когда-то пришел Сулла, и начнется гражданская война.
Зосим открыл сундук и принялся складывать туда свитки. Со смертью патрона он сделался полностью независим. Самое время удалиться в какой-нибудь крошечный городок, к примеру, в Комо, что расположен на берегу озера, снять домик, закопать в саду ларец Авлета с частью золота, жемчуг продать и ни от кого больше не зависеть…
Эпилог
27 ноября—7 декабря 43 года до н. э
I
Всадник скакал всю ночь, несмотря на пронзительный ветер и дождь. Утром он свернул с дороги в придорожную усадьбу. Здесь он соскочил с коня и сказал два или три слова привратнику. Тот испуганно ахнул, замахал руками. Из дома выскочили двое рабов, из тех, что всегда при хозяине: одетые чисто, с завитыми волосами. Гостя провели в атрий. Занавеска, ведущая в таблин, была отдернута — хозяин принимал соседей, что явились поутру приветствовать его или о чем-то просить. Гость бесцеремонно отстранил одетых в тоги граждан и, подойдя к хозяину, что-то шепнул тому на ухо. Римлянин побледнел. Он что-то пробормотал, схватил гостя за руку и провел в небольшую боковую комнату. Здесь они поговорили с четверть часа, причем говорил в основном гость, а хозяин лишь слушал, иногда воздевая руки к небу и повторяя: «О, бессмертные боги!» Гость выпил чашу неразбавленного вина и почти сразу покинул дом. Его уже ждал свежий конь. Гость ускакал. А в маленькой усадьбе начался переполох — забегали рабы, запричитали женщины, начались торопливые сборы. Хозяин же, не обращая внимания на сутолоку и суету, сидел у себя в таблине, задернув занавеску, и писал письма.
Тем временем всадник продолжал свой путь. Иногда он позволял коню переходить на шаг, потом вновь пускал его в галоп: к вечеру он должен был добраться до Рима. При этом всадник старался не привлекать к себе внимания. Однако проскочить незамеченным мимо богатой повозки, в которой ехал сенатор с супругой, ему не удалось.
— Луций! — окликнул его человек лет сорока, выглядывая из повозки. — Я думал, ты вместе с Октавием. [159] И вдруг — здесь. Ну и дела!
159
Приемный сын Гая Юлия Цезаря, будущий император Октавиан Август.