Соправитель для королевы Эльсы
Шрифт:
Бой затянулся на двое суток. Арх со своей десяткой методично уничтожал отступников. Эльса не беспокоилась о судьбе магов, о размере контрибуции. В самую длинную ночь она сказала Себерту: «Отец, как бы ни сложилось, акт о капитуляции будете подписывать вы. Я знаю, вы сделаете это лучше меня, выжмете из побежденных и союзников все, что можно. У меня одно условие: все отступники должны быть приговорены к смертной казни. Они заплатят за смерть матери». Себерт тогда удивил Арха возражением: «Только драконов. Дракайны и их дети отправятся в пожизненное изгнание с магическими браслетами». Эльса долго дулась, потом согласилась: «Да будет так».
Арх
В мешанине дыма, криков, грохота и клубов пыли он упустил момент исчезновения камнеломки. Это произошло на второй день, судьба Самина уже была предрешена — люди и драконы разрушили алтарь главного храма, подпитывавший големов. Арх спустился, чтобы одарить выдохом троицу магов. Проследил взглядом за падающими телами, увидел ежащиеся, засыхающие плети камнеломки и изо всех сил полетел к временному лагерю. К палатке его не подпустили. Арх вцепился в плечи Себерта, заорал:
— Что с ней?
— Рожает, — отрывисто ответил тот. — Говорил идиотке, чтобы она домой возвращалась!
— И я, и я говорил! — взвыл Арх, крепче вцепляясь в плечи.
— Пошел вон, тварь! — Себерт отшвырнул его на несколько шагов. — Возвращайся на поле боя. Возьми флаг в моей палатке. Поставьте его на развалинах Магического Собрания. Наш флаг! И поставьте его раньше людей!
Арха едва утихомирили к вечеру. Серые выдохи безжалостно лишали жизни как магов, так и союзников-людей. Западный сектор столицы выглядел почти мирно — многие здания уцелели, брусчатку и асфальт не пятнала кровь. Идиллию нарушали тела, скрючившиеся, осевшие там, где их настиг выдох. И люди, и кенгарцы умирали быстро — Арх, праздновавший рождение сына, был милосерден.
Эпилог
Лекари разрешили нести Эльсу и Фарберта домой через трое суток. Все это время Арх просидел у палатки, закрывая ее развернутыми крыльями, пугая любопытных. Изредка он превращался, пробирался внутрь, смотрел на измученную жену, на мирно спящего Фарберта и приставал к лекарям: «Скоро уже? Когда будет можно? Я осторожно полечу!»
И на этот раз Себерт был на его стороне, хотя и беспрестанно обзывал тварью и исчадьем. Папашка напоминал лекарям, что новорожденному вредит пребывание на земле, насквозь пропитанной заклинаниями, изуродованной противоборством магии. Он не прогонял Арха от палатки — боялся, что кто-то из недобитых кенгарцев проберется сквозь двойное кольцо драконов и оборотней и отомстит королеве — и поторапливал стариков, которые плели сеть из веревок и вялых стеблей камнеломки: «Меньше, но крепче! В центре — двойные узлы. И быстрее, Ледяной Змеей заклинаю, быстрее!»
На третий день сетку разложили на земле, застелили брезентом, завалили кучей шуб и шерстяных одеял, переложили их чистыми льняными простынями. Эльса покормила Фарберта — тот успел раскапризничаться и поднял визг на весь лагерь — забралась под одеяла, свила уютное гнездо и тут же заснула. Мелкий угрелся у нее на груди и тоже мирно засопел, словно не он только что вопил так, что оборотни всполошились. Две дюжины и один дракон сопровождения — не только те, кто летели с королевой на войну, пятеро остались в землях Ясконы и Кенгара, их место заняли другие воины — заулыбались, обратились, расправляя крылья. Арх осторожно подцепил сетку когтями, бережно поднял в воздух и понес жену и
Конвой останавливался на скалах, повинуясь визгу маленького принца. Воины становились стеной, растягивали брезент и одеяла, сооружая импровизированный шатер, Эльса кормила и пеленала Фарберта, сама почти не ела, только прожевывала горсть кураги и запивала ромашковым чаем из термоса. Убедившись, что младенец успокоился, драконы снова поднимались в воздух и летели к родной земле.
Берег — далекий, туманный — показался на третьи сутки. Арх приободрился, и, вместо того чтобы лететь к королевскому дворцу, повернул к дому.
Сетка мягко коснулась земли. Драконы сопровождения опускались, складывали крылья, оживленно переговаривались, рассматривая увешанные плодами мандариновые деревья. Арх первым делом разворошил шерстяное гнездо, коснулся щеки сонной Эльсы, убеждаясь — всё в порядке. Взбежал по ступенькам, тронул печать — не истаяла, не рассыпалась горстью льдинок. Зря принес жену и сына, надо было сразу лететь во дворец.
К ним бежали драконы — радостные, приветствующие, причитающие при виде Эльсы с Фарбертом на руках. Дядя смеялся, плакал, ругал Арха: «Головой бы своей подумал, закрыт же дом! Ваше величество, проходите, отдохнете у меня с дороги, отогреетесь!»
— А я уже не мерзну, — зевнув, ответила ему Эльса. И — неожиданно, подло, без всякого предупреждения — сунула Фарберта Арху в руки: — На, подержи.
Ошеломленный Арх растворил доспехи, взял недовольно квакающего сына и застыл, не решаясь пошевелиться. Эльса потянулась, разминая плечи и спину. Подошла к деревцам, сорвала мандарин. Арх следил за женой, любуясь, отмечая вернувшуюся легкость движений, стройность, соскальзывая мыслями в недалекое будущее — скоро можно будет любить её без ограничений, не опасаясь навредить неосторожным движением или придавить живот.
От фривольных раздумий его оторвал шорох, сменившийся угрожающим шипением. Дракон — ядовитый, опасный — навис над Архом и Фарбертом, роняя капли яда с клыков. Арх застыл, не в силах сделать правильный выбор. Бросить Фарберта на землю, превратиться, закрывая крыльями? Развернуться спиной к нападающему, прижать мелкого к себе, подставляясь под зубы, надеясь, что кто-то из сопровождавших успеет переменить форму и защитит наследника?
Проблему решили свист и хлесткий удар. Мелькнул и исчез ультрамариновый хвост. Побеги камнеломки оплели пошатнувшегося дракона, спеленали, повалили на землю, вытянули жизнь жадными усами. Эльса смерила поверженного противника коротким взглядом и съела упавший на крыльцо мандарин.
«Правильно, — подумал Арх. — Не пропадать же добру».
Драконы, попятившиеся после обращения королевы, загомонили, обступили бездыханное тело, выясняя — «кто такой? почему напал?» Арх поднялся на крыльцо, покачивая кряхтящего Фарберта. Мелкий, конечно, ничего не понял, не испугался покушения, но, кажется, ему понравился блестящий хвост и он теперь желал продолжения представления. Эльса развлекать сына не спешила, придирчиво обнюхивала мандарины, обдирая листья бронированной мордой.
Фарберт покряхтел, поквакал, убедился, что бестолковые родители не собираются его развлекать, и сам себе нашел игрушку. Крошечная ладонь выпуталась из пеленок. Принц ухватил сияющую печать Совета, оторвал, разрушая морозные цепи заклинаний, и потянул блестящую игрушку в рот. Печать превратилась в облачко снежинок, подхваченных ветром. Фарберт расстроился и зарыдал.