Сопротивление большевизму 1917 — 1918 гг.

Волков Сергей Владимирович

О прорыве нашего фронта я сейчас же сообщил старотитаровцам. Это означало, что они должны были немедленно оставить свои позиции и отходить к Тамани, на линию, которую я предлагал им занять. Промедление отхода старотитаровцев грозило тем, что товарищи, взяв Ахтанизовскую, могли отрезать им путь отступления. Расстояние, которое должны были пройти старотитаровские отряды и выровняться с ними, было: от «Дубового Рынка» верст 18 — 20, от «Стрелки» — 25.

Отойдя к Таманскому заливу, мы заняли позицию между ним и озером Яновского. Фланги от обхода прикрыты. Но невыгода та, что длина этой позиции — от берега до берега — 4 версты, чему

не соответствовала численность нашего отряда, состоявшего из четырехсот с лишним человек при 2 орудиях. Лучшего места для занятия его не было.

Во время нашего отхода от Ахтанизовской товарищи нас не преследовали — «некого было преследовать», и лишь их конные разъезды вели за нами наблюдение. «Товарищи» в ближайшие дни были «заняты» станицей Ахтанизовскою, а также Фонталовскою и Запорожскою со множеством богатых частновладельческих хуторов. Заняты были «товарищи» не войною, а «выгрузкою» казачьего добра, накопленного примерными хозяевами, какие были у нас на Кубани.

Вслед за уходившими старотитаровцами «товарищи» заполнили их станицу (самую большую на полуострове) и Вышестеблиевскую, лежащую в 12 верстах от первой в сторону Тамани. В Старотитаровской «товарищи» сразу расстреляли нескольких казаков и зарубили тесаками бывшего станичного атамана урядника Мартыненко. Дальше «художества» по части изнасилования женщин, очистка сундуков от одежды — это особенно привлекало «товарищей», и вообще всего того, что полагалось по закону разбоя. В Вышестеблиевской «товарищи» не особенно бесчинствовали, так как эта станица была «больна», а подлежащая истреблению часть казаков ушла и поплатилась только имуществом.

Совсем иначе дело обстояло в Ахатнизовской. Ворвавшись в станицу, дикая орда хватала и расстреливала случайно оставшихся казаков, грабила дома, насиловала женщин. Так, например, жену священника изнасиловали на глазах мужа и двух детей 8 китайцев; диаконшу нашли спрятавшейся за станицею в паровой мельнице и изнасиловали «ваньки», или «тамбовцы» (как из называли казаки), в числе 12 — 15 человек. Разгромили станичное правление, кредитное товарищество, общество потребителей, «похозяйничали» на почте, погромили и запакостили церковь, забрали там ценные вещи и деньги, сожгли церковные книги, в том числе и церковную летопись — ценный документ, в который из года в год записывалась история станицы в течение 120 лет.

Мой дом больше всего интересовал «товарищей». Конные «ваньки» летели к нему сломя голову. От дома остались одни голые стены. Разграбив что нашли для себя полезным, остальное перебили, переломали, разнесли в щепки окна и двери, потрудились даже выворотить оконные и дверные коробки. Потом начали таскать солому на чердак, чтобы поджечь (крыша была железная), но от поджога спасла местная мегера–большевичка по своей глупости. Она обратилась к громилам с просьбой: «Господа–товарищи, я не маю свою хату, отпишите мини оцю».

Со дворов красноармейцы выносили пшеницу, ячмень, высыпали на улицах и сгоняли свиней для кормежки. В иных дворах натягивали веревки и вешали живых цыплят, утят, гусят, предварительно искупав их в болтушке из муки или в дегте. Одним словом, «ваньки забавлялись», проявляя свое пролетарское искусство кто как мог. Орды Мамая могли бы позавидовать «товарищам» в их умении громить, грабить и делать всякие пакости, да еще своим же русским людям.

На другой день, 26 мая, по занятии «товарищами» станицы, у берега лимана под станицею

появилась флотилия рыбачьих байд Это темрючане–рыбаки прибыли за «добычею». Но байды сносились: мука, зерно, одежда, ягнята, поросята, птица, и все это отвозилось в Темрюк. На ночь советские войска расположились по дворам поротно Для чего из целого квартала сносились в один двор подушки, перины, одеяла, бараньи тулупы и пр., на которых «товарищи» укладывались в сапогах и амуниции.

Эти картинки (далеко не все) были записаны мною еще на месте, при опросе жителей.

Отойдя на новую позицию, вечером в тот же день я получил из Тамани две подводы патронов, 2 орудия, четыре подводы снарядов и два ракетных пистолета с патронами к ним. Это был подарок немцев. В виде утешения получили мы очередное извещение о том, что немцы каждый час могут направить свои войска на Тамань. В этом, собственно, и было наше спасение. Но обещания немцев стали терять уже веру, так как это тянется уже две недели.

26 мая из Тамани прибыла ко мне дезертировавшая из Голубицкого сотня под командою хорунжего Калиниченко. «На Тоби Боже, що мени не гоже!» Лучшего станица Таманская не могла дать, так как она держала заслон в нашем тылу в сторону Анапы.

Учитывая малочисленность казаков по сравнению с большевистскими бандами, их физическое и моральное состояние после 14 дней операций против красных, наши убогие технические средства — я стал просить штаб дать исчерпывающий ответ о немецком десанте, так как стал замечать, что штаб чего-то недоговаривает и скрывает от меня истинное положение. Из штаба мне ответили: «Не лучше ли было бы вам самому переговорить с немцами». Этим штаб расписался в своей полной беспомощности, чем меня очень обрадовал.

Тогда я попросил штаб соединить меня по телефону с немцами, чтобы самому из первоисточника узнать об их намерениях и действовать в зависимости от ответа, т. е. или сдерживать «товарищей» до последней возможности, или заняться (безнадежной?) заботою приискания в Керчи плавучих средств для перевозки казаков в Крым, а оттуда на Дон. Нам было известно, что немцы находятся под Ростовом и что часть Дона очищена от красных. Часов в 8 — 9 вечера меня соединили с немецким штабом в Керчи. Попросил к телефону лейтенанта Гессе. Мне ответили, что лейтенанта в штабе нет, но его найдут и он сам мне позвонит.

Прошло около часу, прежде чем мне позвонили из Керчи. У телефона был Гессе. Я извинился, что его беспокою. Вежливый немец в свою очередь извинился, что заставил меня долго ждать. Начался разговор. Я обрисовал наше безнадежное положение, выход из которого видел только в помощи немцев живою силою, и спросил Гессе, можно ли на это рассчитывать. Он ответил, что есть распоряжение высшего командования и все готово для погрузки войск и что немцы обязательно будут на Тамани. («У попа була собака», — подумал я.) Но все же задаю вопрос:

— Когда же можно ожидать десант?

На это Гессе задал мне встречный вопрос:

— Можете ли вы продержаться 48 часов? Я ответил:

— За этот срок я ручаться не могу.

— А 24 часа?

За этот срок я поручился, так как от нашей позиции до Тамани — конечного пункта отступления — было верст 20 и кое–где были выгодные складки местности, где можно было задержаться нам (тоже и «товарищам»), так как при дальнейшем нашем отходе для них открывается большой район богатых частновладельческих хуторов, еще не ограбленных «товарищами».