Сопротивляйся, меня заводит!
Шрифт:
Поэтому я быстро прошмыгнула в ванную со своей жалкой котомкой и полезла в душ. Волосы мочить не стала, воспользовалась Олиной шапочкой для душа, помылась быстренько и вылезла. Уже спокойнее я перебрала вещи в котомке, смогла выудить запасные трусики, но лосины и футболку все же оставила. Сама не понимаю, зачем я оставила на себе футболку – она была Якуба и отдаленно пахла его парфюмом, оставшимся на одежде даже после стирки. Надо было избавить от любого напоминания об этом озабоченном маньяке,
Но я осталась в его футболке и не могла найти оправданий для своих действий.
Ни одного оправдания!
Перестав терзать совесть, которая накрепко уснула, я вышла из душа и пошла в кухню. Оля стояла у окна, курила в приоткрытую форточку и разговаривала с кем-то по телефону:
– Да, у меня. Хорошо… Как смогу. Поспешите.
Подруга услышала мои шаги и обернулась с удивленной улыбкой:
– Ты так быстро! – произнесла с заминкой, отключила звонок. – Я думала, ты долго будешь возиться в душе…
– Не хотела тебя стеснять, наверняка тебе самой после работы захочется ополоснуться в душе?
– Ага, жара адская! Так… Чайник сейчас включу! – засуетилась на кухне.
– С кем болтала? – спросила я, чтобы не молчать.
– Я тут… эээ… с родителями беседовала. Они все за свою птицу переживают! Говорю, да у меня, позабочусь как смогу, – ответила Оля, стоя ко мне спиной.
Она поставила на стол вазу со сладостями к чаю, налила чай в кружку и села напротив, помешивая сахар в кружке. Я попыталась поинтересоваться, как дела. Оля отвечала, но почему-то разговор не клеился. Я подумала, вдруг у нее были на этот вечер свои планы, поэтому она немного странно себя вела и постоянно поглядывала на часы.
– Спасибо за чай, Оль. Я сегодня устала, наверное, прилягу. В зале можно?
– На одиночный дива? Можно, конечно, сейчас дам тебе покрывало и подушку, передохни немного, на тебе лица нет, дерганая какая-то…
Через пять минут я уже лежала под тонюсеньким одеялом в зале и пыталась уснуть. Но выброс адреналина до сих пор бушевал в крови, а по коже ползли медленно-медленно ледяные мурашки. Может быть, одеяло было слишком холодное? Но просить Олю дать другое одеяло я не стала, пыталась уснуть так.
Примерно через полчаса подруга на цыпочках прошла в зал:
– Ты спишь? Мия… – позвала шепотом.
Я изобразила глубокое спящее дыхание, а подруга вышла и прикрыла дверь. Я слышала, как она шепталась за дверью, но слов разобрать не могла.
Через несколько минут осторожно щелкнул ключ в замке.
Наверное, у Оли точно были свои планы на вечер, поэтому она ушла, подумала я и повернулась лицом к спинке дивана.
В коридоре раздались шаги. Словно кто-то шел осторожно, но довольно грузно. Шел не один…
В клетке зашевелился встревоженный попугай и начал клекотать что-то даже
Мурашки собрались в районе затылка – мучительно острые и жалящие. От них будто даже волосы на голове зашевелились и внезапно вспомнились слова молитвы: «Отче наш, сущий на…»
Вымолвить первую строку даже мысленно я не успела, поняла, что дверь отворилась.
Подвох я поняла слишком поздно… Слишком…
Свет из коридора обрамлял здоровенную фигуру. Причем не одну!
За мной пришли.
Крик застрял в горле.
Я попыталась встать, но один из верзил метнулся ко мне тенью, накрыл рот ладонью и приставил нож к горлу:
– Пикнешь, на лоскутки порежу! – зашептал, водя холодной сталью по шее.
– Выходим, – скомандовал знакомый голос.
Мясник, что б его! Меня сдернули с дивана, как пушинку, и поставили на пол.
Коллектор подошел и сжал мои щеки пальцами – толстыми, как разваренные сардельки, и очень сильными.
– Говорил же тебе, Мия, давай дружить! – шлепнул меня по лицу своей пухлой ладонью.
– Вы п-п-пожалеете! – прошептала я. – Меня будут искать.
– Возможно. Но только там, куда мы тебя отвезем, точно искать не станут! – ухмыльнулся и отошел в сторону. – Выводите!
Толпа громил затопала в коридоре, переговариваясь на блатном, словечки не все были понятны, но ясно, что ничего хорошего мне ждать не стоило!
– Сумку, сумку ее заберите! – пискнула Оля и торопливо всунула мне в руки котомку, пнула под ноги тапочки.
– Поживее! – лезвие нажало сильнее.
Я пыталась попасть ногой в тапочки, запнулась одним за другой, и помпон на левой ноге повис, болтаясь на одной ниточке.
– Сука ты, Оля! Сука конченая… Как ты могла?!
– Мне проблемы не нужны! – ответила она твердым голосом, поджала губы и отвернулась.
– Живее! – поторапливал Мясник. – Чего возишься? – шикнул на одного из своих, который пялился на мою так называемую подругу.
– Чика приглянулась.
– Ёб… Она же страшная! – удивился Мясник.
– Агаааа! – закивал мордоворот. – Я невзрачных люблю. Такую раком поставь и долби, сколько хочешь! Страшные бабы – самые отзывчивые и всегда рады мужскому вниманию.
Подруга побледнела и испуганно попятилась, зачем-то пошарила рукой по комоду, схватила трясущимися пальцами пухлый конверт.
Награда, догадалась я. За то, что сдала меня.
– Бери, если хочешь! – милостиво кивнул Мясник. – Сегодня я добрый! – захрюкал.
Оля заверещала, когда в ее сторону двинулся один из пособников Мясника. Меня вытолкали в подъезд и повели вниз.
– Ты дуррра! Дуррра! Каррраул! – клекотал вдалеке попугай и оказался как никогда прав.