Сопротивляйся, меня заводит!
Шрифт:
Якуб внезапно оставил свои занятия и подошел ко мне. Наклонившись, он сорвал губами ягоду клубники из моих пальцев и схрумкал у меня на глазах. Потом наглец прихватил зубами вторую ягоду и поднес ее к моему рту, надавил. Я распахнула ротик, он втолкнул в мой рот клубнику, но потом вынул, снова надавил и вынул, потом втолкнул ее в ротик и прижал языком к небу, выжимая из спелой ягодки сок.
Я затрепетала от чувственности и скрытого эротизма этих действий.
– А так? – попросил он, проведя языком по губам. – Расскажешь?
– После того, как ты расскажешь, почему
– Просто день сегодня особенный, исключение сделал. Для тебя! – ответил он.
День особенный? А потом? Я снова забеспокоилась. Что будет потом? Целоваться будет нельзя? Но как… Как я теперь смогу жить спокойно, без его поцелуев, зная, какие они горячие, умелые, вкусные!
– Трусики с пчелкой – это мой талисман, – выдохнула я. – Это была шуточная покупка. Мы выбирали маме купальник для отпуска, бродили по всем отделам, заглянули в отдел нижнего белья, а там эти трусики на витрине, где были всякие трусики с приколами. Мама рассмеялась, вспомнила, что я любила пчелок в детстве и просто купила их, на удачу. Будешь смеяться, но я в этих трусиках прошла на грант. Потом… Потом мама с отцом полетели в своей первый жизни отпуск в тропические страны. На том трагическом рейсе, о котором трубили всюду. В общем, так! – выпалила я. – Это просто мой талисман. Я надевала их, когда считала, что мне нужно немного помощи в виде удачи свыше. Все! Теперь можешь смеяться! – выпалила я.
Но Якуб даже не захихикал, кивнул серьезно.
– Я куплю тебе такие же, и они будут не менее счастливыми.
– Таких не найдешь, – вздохнула я. – Я уже пыталась. Видел же, какие они старенькие!
Вот это знакомство… Я потеряла перед мужчиной свои любимые, старенькие трусики с талисманом на удачу, а он заметил меня в этот момент. Может быть, зря, потеряв трусики, я решила, что они подвели меня. Как раз наоборот…
– Ты немного загрустила, – заметил Якуб.
– Есть такое. У меня по наследству от родителей оставалась квартира, дача… Но я продала недвижимость за бесценок, когда срочно нужно было рассчитаться с коллекторами за долги. Все, что оставалось по-настоящему дорого сердцу – это трусики и сережки и несколько памятных фото!
– С фото все ясно! Но про какие сережки ты говоришь?
– Гранатовые. Подружке отдала. Не знаю, что она с ними сделала. Вернее, мне передали, что она сережки выкинула в мусорный бак возле дома. Грошовые они, понимаешь? Просто дороги как память. Мама умерла от рака еще когда мне было года четыре. У меня от нее всего и осталось, что несколько фото и воспоминания, как она прихорашивалась на свой последний день рождения и надевала эти самые сережки.
– Так, постой… Мама умерла, когда ты была маленькой? А как же покупка трусиков и трагический рейс? – остановил меня Якуб.
– Я тебя запутала, да?
– Немного, – нахмурился Якуб.
– Извини, я все вывалила на тебя кучей. Сейчас объясню.
– Думаю, я не ошибусь в предположениях, если скажу, что трусики тебе купила… вторая жена отца?
– Да. Отец погиб на том рейсе со второй женой. Она была очень хорошей женщиной, я любила ее и тоже называла «мамой».
–
Якуб наполнил мангал древесным углем, развел огонь и внезапно придвинул второй стул к моему, сел, обнял за плечи и развернул в сторону разгорающегося огонька.
– Даже не представляю, как тебе было нелегко: потерять отца и сразу двух мам.
– О первой маме у меня совсем немного воспоминаний.
– Но они ценные. Надо найти сережки!
– Баранович мне уже обещал их найти! – выпалила и добавила. – Ой, как нехорошо получилось. Я не сравнивала тебя с ним, просто сказала. Ничего такого, не бери на свой счет, – добавила я.
– Не беру, конечно же. То, что Баранович тебе набалоболил – это одно. А я слов на ветер не бросаю.
– Боюсь, ты обещаешь невозможное, Якуб!
Я мягко высвободилась из его объятий.
– Давай не будем, окей? Есть реальное, а есть… почти фантастическое, из области почти мечтаний. Я уверена, что Олька не соврала и точно от злости выбросила мамины сережки в мусорный бак. Сколько дней прошло! Поэтому давай будем смотреть на вещи реально. Их… уже нет, и закроем эту тему.
– Закроем, если хочешь.
Я немного занервничала, что рассказала Якубу такие подробности, почувствовала себя уязвимой, обнаженной до самой последней частички души.
– Расскажешь в ответ, почему ты не целовался с девушками в губы?
Мое сердце загрохотало во время короткой паузы, пока Якуб молчал. Он улыбнулся мне широко и рассмеялся.
– Дураком просто был. Оказывается, это очень даже ничего занятие. Не секс, конечно, но ради разнообразия можно.
– Ради разнообразия? – уточнила я.
Мужчина кивнул.
– Пожалуй, займусь мясом, а ты отдыхай, наслаждайся отдыхом. Можешь выпить немного вина.
– А ты взял?
– Я взял все для отличного пикника!
Взгляд мужчины потемнел, он продемонстрировал мне ленту презервативов, которые достал из кармана брюк цвета хаки. Не знаю, почему меня это задело.
Может быть, я слишком близко к сердцу восприняла его слова, сказанные в больницы? Может быть, решила, что после поцелуя он сразу растает и захочет иметь детишек?
В общем, меняются времена и мои мужчины… Я же, Мия Манцевич, остаюсь все такой же большой фантазеркой в отношении реалий! Сама придумала, сама влюбилась, сама тоскую, что хочу большего. Я всегда хотела больше, чем у меня есть. Почему я не могу быть счастливой полностью и всегда жажду больше, чем мне обещают?
Мне показалось, что внезапно похолодало. Я зябко поежилась.
– Замерзла?
– Как будто ветерок поднялся.
– Хм… Тебе показалось. В любом случае, выпей немного вина, согреет, – предложил Якуб.
Он откупорил бутылку, наполнил мой бокал.
– А ты?
– Должен же кто-то оставаться трезвым и контролировать все, – отшутился мужчина.
– Хочешь меня споить?
– ДО неприличия сильно хочу этого. Еще больше хочу увидеть тебя совершенно без границ!
– Ой не надо, Якуб. Не стоит. Нехорошо может выйти… Совсем нехорошо. Я почти не пью, меня уносит буквально с рюмашечки! – затараторила я, прихлебывая вкусное вино.