Сорняк из райского сада

Иванова Татьяна

Женщина улыбнулась.

— Анечка, тетя тоже летит в Ялту.

— К бабушке Вере?

Удивилась девочка.

— Нет! К бабушке Вере она не летит. — Вновь улыбнулась женщина и взглянула на Серафиму.

Серафима, растроганная непосредственностью девочки, тоже ответила женщине улыбкой.

— Я лечу к своей сестре, Анечка. Тебя, кажется, так зовут? — сообщила она девчушке.

— Да! — утвердительно кивнула ей любопытная малышка.

В этот момент в салоне появилась стюардесса, и все внимание девочки переключилось на нее.

Девушка

с проницательными серыми глазами, которая встречала их на пороге лайнера, мило улыбнулась, и, поприветствовав, объявила о взлете, после чего попросила всех пристегнуть ремни.

Серафима откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. В полете обычно она предавалась воспоминаниям, и за этим занятием время ускоряло свой темп.

Вот и теперь ей сразу вспомнился позапрошлогодний роман, который и случился-то в Ялте, куда она летала довольно часто. Там, с мужем и племянником жила ее двоюродная сестра Ирина, которая предоставляла ей для отдыха одну из комнат в своем большом двухэтажном с мансардой доме, доставшимся им с мужем по наследству от его покойных родителей.

Тогда, в августе Серафима прилетела в Ялту, и у нее впереди было целых три недели отдыха перед занятиями. Папа, правда, предлагал ей поехать по путевке за границу, но Серафима так соскучилась по Ялте, — месту, к которому она приросла с самого раннего детства, отдыхая там постоянно, правда тогда еще не в доме мужа Ирины, а в небольшом домике ее мамы, — тети Вали, которая приходилась родной сестрой Анне Сергеевне. И к тому же, зимой на каникулах она уже летала на десять дней в Египет, да и по Ирине с племянником Серафима очень соскучилась.

Серафима тогда еще училась в МГУ, и это лето как раз было предшествующим последнему году обучения. Она встретила Богдана в первый же день на пляже.

Полна нетерпения, после пары часов общения с родными, она отправилась к морю. Время близилось к полудню, и к этому часу на пляже было полно народу. Пробравшись сквозь торчащие то тут, то там зонтики, навесы и лежанки с распластавшимися на них загорелыми телами, она, отыскав свободное местечко, небрежно бросила туда свои вещи. Потом, закрутила на затылке длинные русые волосы, и в предвкушении долгожданного блаженства, бросилась в воду. Когда она вернулась, и, расстелив на песке голубое махровое покрывало, с удовольствием на него улеглась, надвинув на лицо панаму, мимо нее сначала прошел какой-то мальчик, а вслед за ним мужчина. И вдруг возле самого уха Серафимы раздался треск. Она тут же сдвинула с глаз панаму и обнаружила, что треск раздается из — под ступни мужчины, которая в этот момент как раз и находилась возле самого ее уха.

— Ой! — воскликнул мужчина, — я, кажется, на что-то наступил.

И тут Серафиму осенило. — Уж не на мои ли очки он, "кажется" наступил! — Она приподнялась на локте, желая изо всех сил усомниться в своей догадке, и не увидеть раздавленными любимые солнечные очки. Мужчина, тем временем, тоже наклонился, и, встретившись взглядом с Серафимой, с любопытством приподнял брови.

А потом, покопавшись рукой в песке, извлек оттуда ее очки, а вернее то, что от них осталось.

— Девушка, это Ваши очки?

Серафима горестно вздохнула.

— Это были мои очки, — сказала она, особо значимо выделив слово "были".

— Действительно были. — Подтвердил мужчина. — И что, они вам уже надоели?

— Надоели? — возмущенно переспросила его Серафима.

— Ну да, раз Вы решили положить их у меня на пути и заставили безжалостно раздавить. И теперь за эту услугу я попрошу у Вас компенсацию.

— Компенсацию? — возмутилась Серафима, не преминув обратить внимание на приятную внешность мужчины.

— Конечно! И причем, двойную. За раздавленные очки и моральный ущерб.

— Интересно! — возмутилась Серафима. — Уж кому требуется компенсация за все сразу, так это мне!

— Ничего подобного! — возразил мужчина. — Я испытал досаду от содеянного, а это, согласитесь, является немалым душевным потрясением!

Между тем, спутник мужчины, — мальчик, примерно восьми лет, взял его за руку и потащил за собой.

— Пошли, Богдан, — сказал он, и при этом возмущенно взглянул на Серафиму, которая так некстати появилась у них на пути.

А Серафима, в свою очередь, обратив внимание на то, что мальчик называет мужчину по имени, почему-то с радостью, совершено не объяснимой для постороннего человека, подумала, что он вовсе не его сын.

— А ты иди, Славик, иди! — сказал мужчина мальчику.

— Один?

— Ну да.

— А ты?

— А я приду попозже. Скажи бабушке, чтобы она пока для меня обед не разогревала, хорошо?

— Хорошо! — ответил мальчик, снова метнув на Серафиму возмущенный взгляд, и обиженно поджав губы, медленно побрел с пляжа.

— Он кто? — Спросила Серафима.

— Внук хозяйки, у которой я снимаю комнату. — Ответил Богдан, а потом представился Серафиме.

— Как Вы уже слышали, я Богдан, а Вы?

— Серафима. — Ответила она.

— О! — удивился он. — Мне еще не приходилось знакомиться ни с одной девушкой, носящей такое редкое имя.

— Да, это так. — Улыбнулась Серафима. — Имя у меня действительно редкое, да и у Вас, по моему, если уж не редкое, то неизбитое!

— Ну, так как насчет компенсации, Серафима?

Серафима понимала, что приглянулась ему, и он подбивает к ней клинья. Она прицельно окинула его взглядом с ног до головы, подумав, — почему бы и нет?

Молодой человек, примерно тридцати лет, был высок и красиво сложен. Темные волосы, карие глаза, прямой нос — это как раз то, что в большей степени соответствовало ее вкусу. Скулы, правда, были у него слегка широковаты, но высокий открытый лоб компенсировал этот едва заметный недостаток на его лице.

— Что ж, видно придется отвечать за нанесенный урон. — Сказала Серафима и развела руками, в знак того, что с этим нельзя не согласиться.