Сорняк в цветочной лавке

Иви Ирина

– Дай-то Бог, чтобы у вас получилось, – вздохнула экономка.

Глава 4

Я шла за миссис Ривс по длинному, плохо освещенному коридору третьего этажа особняка, где-то впереди тоненько подвывала собака и столько безнадежности и тоски было в этом вое, что мороз шел по коже. Меня передернуло.

По одну сторону коридора располагались запертые двери, по другую – занавешенные темными плотными шторами окна, под ногами поскрипывали половицы. Весь этаж производил впечатление заброшенного и нежилого.

Странно,

что сестра мистера Виндмора живет здесь, а не на втором этаже. Неужели, она НАСТОЛЬКО плоха, что ее нужно держать отдельно ото всех?

Тоскующая псина все не умолкала, больше того, вой становился все громче и громче. Мы подошли к одной из дверей, ничем не отличавшихся от уже пройденных, и я поняла, что вой доносится как раз оттуда. Но, неужели, если за этой дверью находится мисс Элинор, ей не мешает это завывание? Не раздражает? Ведь как бы больна она ни была, но быть невосприимчивой к такому внешнему раздражителю… разве это возможно?

Миссис Ривс тем временем достала ключ, который не висел у нее на общей связке, а был сам по себе, отперла дверь и вошла, я следом. Теперь не оставалось никаких сомнений, что вой раздается откуда-то из этого помещения, хотя самой собаки видно и не было. Зато здесь обнаружилась хмурая женщина лет сорока, высокая и плотная, в сером платье и накрахмаленном чепце.

– Здравствуйте, миссис Ривс, – неожиданно тонким голоском, совершенно не вязавшимся с ее наружностью, проговорила она и взгляд ее невыразительных карих глаз метнулся от экономки ко мне.

– Доброе утро, Маргарет. Это мисс Редшиль. Мисс Редшиль, знакомьтесь – Маргарет, сиделка мисс Элинор. Как она сегодня?

– Здравствуйте, мисс Редшиль. Мисс Элинор довольно спокойна. Только… да вы и сами слышите.

– Да… – неопределенно протянула экономка. – Мы пройдем к ней. Подожди здесь.

– Хорошо, миссис Ривс.

Провожаемая взглядом Маргарет, я последовала за экономкой к другой двери, которая была плотно прикрыта, но не заперта. Именно из-за нее и доносился так озадачивший меня вой. Похоже, собака – питомец мисс Элинор. Что ж, в ее положении животное может оказать как положительный, так и отрицательный терапевтический эффект, зависит от тяжести заболевания. Вот только этот вой в любом случае не будет способствовать улучшению состояния больной. Надо будет поговорить об этом с миссис Ривс… нет, с мистером Виндмором… если, конечно, он оставит меня в Холлингхэме…

Я остановилась как вкопанная, вырванная из своих мыслей жуткой картиной. На ковре, в мягком ворсе которого ноги утопали по щиколотку, на четвереньках стояла молодая девушка и, подняв голову, издавала тот тоскливый, протяжный вой, который я приписывала невидимой собаке! На ней было красивое муслиновое платье, сшитое по последней моде, домашние мягкие туфли на плоской подошве, а ее каштановые кудри были собраны в узел и стянуты изящной сеточкой, украшенной мелкими цветочками. Весь облик ее производил приятное впечатление юной, милой барышни, утонченной и изящной. Если бы не мутный, бессмысленный взгляд красивых светло-зеленых глаз, поза, порывистые, раскоординированные движения и этот жуткий вой!

– Мисс Элинор, –

засуетилась экономка. – Что же вы это? Давайте-ка встанем на ноги. И не надо выть, негоже юной леди так себя вести.

Миссис Ривс, кряхтя, попыталась поднять девушку с пола. Я подхватила ее с другой стороны и вместе нам это удалось. Мисс Элинор стояла между нами, покачиваясь и окидывая мутным взглядом то меня, то экономку, а потом снова попыталась рухнуть на четвереньки, но мы успели ее подхватить.

– Давайте доведем ее до кровати, – пропыхтела миссис Ривс, и мы вдвоем дотащили обмякшую девушку и уложили на светлое, в рюшках, покрывало.

Мисс Элинор не сделала попытки подняться и вообще потеряла к нам всякий интерес, отвернулась и затихла.

– Мисс Элинор, душенька, – мягко и проникновенно начала миссис Ривс. – Повернитесь, пожалуйста, к нам. Я хочу вас кое с кем познакомить.

Мисс Элинор не пошевелилась, даже головы не повернула.

– Она на всех так реагирует? – шепотом спросила я. – Всегда?

– Нет! Предсказать ее реакцию невозможно. Причем, на одного и того же человека она может реагировать совершенно по-разному. Сегодня она очень спокойная, но может и кидаться на людей.

Я поежилась. Картина вырисовывалась совсем уж безрадостная.

– Мисс Элинор! – сделала миссис Ривс очередную безуспешную попытку привлечь внимание безучастной ко всему девушки.

– Позвольте мне, – я мягко отстранила экономку и сняла с ворота платья пришпиленный булавкой нежно-розовый клематис. – Мисс Элинор, это вам. Посмотрите, разве он не прекрасен?

Мои слова также упали в пустоту, Элинор не пошевелилась. Я вздохнула и приложила цветок к ее тонкому, бледному запястью. Нежный цветок, коснувшись кожи, начал стремительно увядать, скукоживаться и чернеть. За каких-то несколько мгновений свежий благоуханный клематис превратился в черный сморщенный комок, напоминавший сожженную бумагу.

Господи, только не это!

Я прихватила с собой зачарованный клематис только для того, чтобы хоть что-то сделать в первый визит к мисс Элинор, потому что весьма смутно представляла, с чем мне придется столкнуться. Я думала сразу отмести версию об искусственно вызванных причинах болезни мисс Элинор и дальше уже спокойно разбираться с ее болезнью.

Но!

Клематис почернел!

Все оказалось совсем не так, как я предполагала.

Все оказалось гораздо хуже. Или лучше, это уж с какой стороны посмотреть.

Аккуратно, носовым платком, я подцепила черный комочек, еще совсем недавно бывший живым цветком, завязала платок узелком и засунула в карман.

– Пойдемте, миссис Ривс, – коснулась я рукава экономки.

– Вы не будете осматривать мисс Элинор? – расстроенно воскликнула она.

– Пока я увидела достаточно. Мне нужно подумать.

Мы в молчании вышли из комнаты Элинор. Миссис Ривс вполголоса дала какие-то указания поджидавшей нас Маргарет, и мы вышли в коридор. Я с облегчением вдохнула полной грудью. И этот спертый, застоявшийся воздух показался мне живительным нектаром после гнетущей атмосферы надушенных покоев несчастной умалишенной мисс.