Сорок лет назад
Шрифт:
Когда это было? В сороковых? Пятидесятых? Тесные окраинные улочки с их прижавшимимся друг к другу невысокими домами, нависающими балконами, неровной каменной мостовой, полуголыми ребятишками, врассыпную убегающими из-под самых колес, пришлись как нельзя кстати.
Проехав окраинами города, они выбрались на магистральное шоссе и понеслись дальше на юг. Вдоль дороги цепью потянулись спрятавшиеся в тени раскидистых пальм коттеджи, небольшие ресторанчики, торговые лавки.
Солнце висело прямо над головой. Не сбавляя скорости, Чан поискал рукой под сидением и, тщательно отряхнув от пыли, протянул Максиму соломенную шляпу с болтающимися обрывками шнурков.
— Прошу вас,
Движение по шоссе заблокировала медленно едущая колонна, и они были вынуждены ползти со скоростью шестьдесят километров в час. Дорога пошла вверх, это стало чувствоваться по натужному реву мотора. То слева, то справа мелькали густые каучуковые плантации, заросли бананов, ряды кокосовых пальм. На склонах холмов, опоясанных искусственными террасами, нежно зеленели рисовые поля. Над местностью начали вырастать горные вершины, напоминающие вздыбившихся великанов. Их подножия заботливо укутывала зелень лесов, так, словно они стеснялись наготы.
Изворачиваясь и вихляя, дорога упрямо поднималась в горы. На крутом повороте выросла маленькая буддистская часовенка, стены которой были увешаны пестрыми ленточками и лоскутками материи. Ехавший впереди автофургон резко остановился, с опозданием включив предупредительные огни. Завизжав тормозами, джип едва не влетел в его кузов. Максим по иннерции съехал на край своего сидения.
Темнокожий водитель автофургона молитвенно сложил руки и беззвучно зашевелил губами. Потом из кабины выскочила смуглая девочка и, подбежав к часовенке, нацепила на стену обрывок алого ситца.
— Что они делают? — удивился Максим, не имевший возможности увидеть водителя, зато прекрасно видевший девочку.
— Просят духов гор, чтобы те пропустили их вперед.
— Мы тоже будем просить?
Чан позволил себе пропустить эту реплику мимо ушей.
Пользуясь вынужденной остановкой, Максим попробовал разузнать у него хоть что-нибудь о своем новоявленном родственнике.
— Я думал, что дядюшка живет в Коломбо или где-то поблизости.
Чан развернулся к нему в полоборота.
— Он избегает городской суеты. На людях не показывается и никого даже близко к себе не подпускает, кроме ограниченного числа старых друзей. Из них же только немногие навещают его по разу в неделю, остальные — не чаще одного раза в год. Он ведет замкнутый образ жизни. Вам придется с этим смириться.
— А как же телеграмма, отправленная из Коломбо? Видимо, иногда ему все же приходится бывать в столице?
Но Чан отрицательно покачал головой.
— Никогда. Ваш дядюшка вообще не покидает виллу. Все его дела, в том числе финансовые, веду я. А что до телеграммы, то это я ее отправил от его имени.
— Говорят, он и телефоном не пользуется, — вспомнил Максим.
— Это правда. Два года тому назад ураганом повредило линию, но он запретил восстанавливать обрыв.
— Дядюшка немного со странностями, — вслух подумал Максим.
— И впрямь, очень даже со странностями, — согласился Чан, придав лицу такое серьезное выражение, что Максим больше ни о чем не спросил.
За поворотом движение стало посвободнее. После очередного, резкого, поворота машины вообще исчезли из поля зрения. Их не осталось уже ни спереди, ни сзади. На узком шоссе, пересекающем саванны, они были одни. Грубые злачные травы оказались бы Максиму по плечи. Среди них расли отдельные чахлые деревца и небольшие рощи. Далеко отсюда, внизу, на склонах
Море пряталось чуть ниже, где-то там, за этой непроходимой стеной. Но никакие лесные чащи уже не скрыли бы его присутствие. Его свежестью проникался воздух. Иногда шоссе приближалось к нему настолько, что в просветах, оставленных листвой, мелькала его голубоватая дымка, практически сливающаяся с небом.
К шоссе под углом примыкала изъезженная проселочная дорога, затвердевший глинозем сохранил глубокие борозды от колес. Последние километры оказались самыми трудными. Джип немилосердно швыряло на ухабах, но, вихляя, он продолжал упрямо двигаться вперед.
Совершенно неожиданно она кончилась у решетчатых ворот, выросших вслед за еще одним, на этот раз уж точно последним поворотом. Окруженная лесом, от них отходила высокая кирпичная стена.
Чан вышел из машины, чтобы открыть ворота.
Аллея, по которой они медленно проезжали, была выложена каменными плитами и с обеих сторон обсажена ровно подстриженными кустарниками, густые ветви которых не позволяли ничего сквозь них разглядеть. Максим рассчитывал увидеть дом перед собой, однако тот неожиданно показался слева. Построенный, скорее всего, еще английскими колонизаторами, старый, но уютно выглядевший коттедж, он был увит дикорастущей лианой, которая настолько освоилась, что смело заглядывала по крайней мере в половину окон. Две стройные пальмы раскинули свои ветви над покатой черепичной крышей. Большая клумба пестрела пурпурно-красными, ярко-желтыми и нежно-голубыми лепестками орхидей, размещенных в мозаичном порядке. Джип совершил полуоборот вокруг клумбы и остановился у крыльца, через козырек которого перекинула свои длиннющие стебли все та же захватническая лиана.
Из-за кустов тут же с визгом вывалилось какое-то грязно-коричневое чудовище в половину человеческого роста и стало на радостях вытанцовывать вокруг джипа, хватаясь за дверцы. Насколько Максим разбирался в животных, это был молодой шимпанзе.
— Дэн! Дэн, хватит! — прикрикнул на него Чан, стараясь открыть дверцу, в которую прочно вцепилась обезьяна. — Дэн, я к кому обращаюсь? Ты мне надоел! Прочь! Пошел прочь! Убирайся!
Наконец шимпанзе сделал ему поблажку. Чан вышел из машины, обошел ее сзади и открыл дверцу со стороны Максима.
— Приехали, сэр. Не бойтесь, — кивнул он на обезьяну. — Его зовут Президент, а если коротко, то — Дэн. Он вас не тронет, он безобидный.
Чан предупредительно распахнул дверь, ведущую вовнутрь дома, и сделал шаг в сторону, пропуская его вперед. Едва переступив порог, Максим ощутил легкую дрожь в коленях. При одной мысли, что сейчас должно произойти, ему хотелось развернуться и долго-долго бежать без оглядки.
Холл показался ему чересчур просторным, темноватым и прохладным. Как и все те комнаты, в которые они вдвоем заглядывали. Но дядюшки нигде не было. Тогда Чан открыл дверь с противоположной стороны от входа. Через небольшой коридорчик она выводила на открытую террасу.