Сорок монет
Шрифт:
— Конечно! Только база поздно дала сегодня сводку.
— Почему поздно?
— Не знаю.
— Эх ты! Распушил свои усы, а не выяснил. Ты ведь специально сидишь тут для этого. В следующий раз спрашивай.
— Хорошо, Каландар-ага. Только директор базы не особенно-то охотно с нами разговаривает.
— А ты от моего имени!
— Ладно, Каланда-ага.
— Ашхабад ничего не просил передать?
— А у них всегда одна и та же музыка. Только и знают — ускорьте сбор.
— Директор базы у себя?
— Вообще-то
— Ну-ка соедини меня с ним, — распорядился Ханов и вошёл к себе в кабинет.
— Возьмите трубку, — просунув в дверь усы, сказал ответственный секретарь.
— Ну, как дела? — привычно развалившись в своём мягком кресле, обратился Ханов к директору базы. — Как у тебя, харман растёт?
— Растёт, товарищ Ханов, только медленно. Хорошо бы, если вы ещё поднажали на председателей.
— Ты ведь влажный принимаешь?
— Как вы сказали, так и делаем. Назад ничего не отправляем.
— Молодец! Если будешь меня слушаться, не прогадаешь.
— Уж мы и так стараемся… — заверил директор базы.
— Слушай! — прервал его Ханов. — Вот какое дело. Некоторые упрямцы, вроде Тойли Мергена, не отправляют вовремя хлопок. Ссылаются, понимаешь ли, на влажность. Ленятся просто… Так вот, надо бы направить твоих людей к таким, пусть составят акты. Будет не во вред делу, если и ты иной раз тоже вылезешь из своего кабинета.
Хотя Ханов и говорил об «упрямцах» во множественном числе, директор базы отлично понимал, о ком идёт речь.
— Если уж вы не можете наставить его на путь истинный, то мне Тойли Мерген и вовсе не по зубам, — взмолился директор. — Тут как-то послал я к нему человека: дескать, следите получше за сортностью хлопка, так он его опозорил и прогнал.
— Ничего, сегодня я уже побывал у него и вроде бы сделал пригодным для твоих зубов. Ты скажи своим людям, пусть не гнутся перед каждым, пусть требуют покруче! — заключил председатель исполкома и положил трубку.
Часы пробили девять. Кругом царила тишина. Не хотелось вставать из кресла.
«Как выехал на рассвете, так ни минутки не отдыхал, — подумал Ханов. — Куда теперь — заскочить домой или прямо к Алтынджемал?»
Он набрал её номер, но никто не ответил.
— С чего это она не берёт трубку? — пробормотал Ханов. — Странно. Позже пяти она из больницы никогда не приходит.
Ханов набрал снова. Однако и на этот раз ответа не было.
«Может, у неё не работает телефон», — подумал он. Но проверочная тут же рассеяла это подозрение.
Конечно, Алтынджемал могла отправиться в кино или к подруге, наконец в библиотеку, но почему-то на этот раз Ханов разволновался не на шутку. У него было такое чувство, словно она ускользала у него из рук. Он вышел из кабинета, отпустил вконец отчаявшегося Мямлю, быстро прошагал мимо него и прямо с крыльца нырнул в машину.
— Поехали, Ширли-хан!
— Куда,
— Туда, откуда ты меня утром увёз.
Из знакомого окна, задёрнутого, краской занавеской, на улицу падал свет.
«Значит, Алтын дома, — ещё больше встревожился Ханов. — Почему же она не берёт трубку? Или тоже от меня отворачивается?»
Алтынджемал молча впустила его и, шурша своим шёлковым халатом, поспешно прошла в комнату, Он сделал вид, что не заметил её холодности, и положил ей руку на плечо.
— Ты почему не берёшь трубку, моя Алтын?
— У меня плохое настроение, Каландар.
— С чего бы?
— Я и сама не знаю.
— Наверно, знаешь! — ласково сказал Ханов и поцеловал её в щеку. — Может, жалеешь, что Шекер меня бросила?
Чуть приподняв голову, Алтынджемал посмотрела ему в глаза:
— Сказать откровенно?
— Мы всегда с тобой разговариваем без утаек, моя Алтын! Я жду от тебя чистой правды.
Некоторое время подумав, она ответила:
— Признаться, я действительно жалею о том, что Шекер уехала.
— Ты шутишь, моя Алтын, — засмеялся Ханов.
— Шекер была хорошей женой.
— Как ты можешь судить об этом?
— Ты сам её хвалил.
Ханов снял руку с плеча Алтынджемал и закурил сигарету.
— Хорошая жена никогда не бросит мужа, — сказал он.
— А если муж ей изменяет?
— Разве в измене виноват только я?
— Этого я не могу утверждать.
— Значит, тут есть и твоя вина?
— Возможно… Но тебе бы хотелось, чтобы вина была только на мне.
— Ты так думаешь? — удивился Ханов. — И из-за этого погрузилась в болото печали? Даже не отвечаешь на телефонные звонки.
— Да, Каландар, сижу и думаю о нас с тобой.
— Может быть, мы это оставим пока? Пришёл усталый человек, а ему даже не предлагают чая и чурека.
— Подать чай и чурек проще простого. — Алтынджемал потянулась и встала. — Где сядешь, за столом или на ковре?
— Мне кусок не пойдёт в горло, если тебя не будет рядышком.
Пока Ханов переодевался, Алтынджемал расстелила скатерть и принесла жареного зайца с картошкой. Потом налила стопку коньяку.
— С тех пор как уехала Шекер, — посмотрела она краешком глаза на Ханова, — тебя словно подменили.
— Это тебе только кажется, моя Алтын!.. За твоё здоровье! Пусть не увядает твоя юность, пусть всегда тебе сопутствует красота!.. Просто у меня сейчас много работы…
— Нет, что ни говори, это Шекер лишила тебя покоя.
— Зачем опять о Шекер? С нею у меня всё кончено. Давай потолкуем о нас с тобой. — Он обнял её и поцеловал. — Я вот думаю забрать тебя к себе… Ты почему отворачиваешься? Если хочешь, прямо сейчас увезу вместе со всем твоим хозяйством. Я серьёзно, моя Алтын!
— Я знаю, что ты серьёзно.