Сороковник. Книга 2
Шрифт:
– Мага, голубчик, – голос леди мягок и ласков, будто и не она устраивала здесь разнос не далее как полчаса тому назад. – Ты нам очень дорог. Но кто же, как не мы, скажет тебе, насколько ты неправ?
Мага что-то невнятно мычит. Потом поднимает голову.
– Хотите сказать, кто же, как не вы, вправит мне мозги, тётушка? А вы вообще представляете, на месте ли они у меня? Вы хотя бы спросили, как я жил все эти годы!
– Мы это видели, дружок, – кротко отвечает леди Аурелия.
– Вы хотя бы… Что? И что же вы видели?
– Как ты со временем менялся. – Леди гладит Магу по плечу. – И если поначалу эти перемены
– Ну да, конечно, – Мага, покосившись на женскую ладонь, вдруг накрывает её своею. Немного молчит. – Конечно, тётушка. Без видимых. А мои…– он запинается, – неудачные женитьбы? Это не достаточный повод? А то, что я до сих пор не могу заслужить прощенья отца из-за того, что не успел вытащить Николаса? А то, что до сих пор не могу достичь второй ступени, чтобы тот же отец имел право назначить меня своим преемником? И знаете, почему? Я, некромант в двадцать первом поколении, не в состоянии пройти вторую инициацию! Я не хочу ещё раз умирать, а это ненормально! Для второй инициации я должен добровольно согласиться на смерть и пройти заново весь тот кошмар с возвращением…
И вдруг он осекается. Трёт лоб.
– Постойте. Это что же получается…
– Ты прошёл вторую инициацию, – сообщает, не оборачиваясь, сэр Майкл. – Почти сутки назад. Забыл?
Мага вскидывает глаза.
– Но это не совсем правильная смерть. Она должна быть добровольной. Я должен на неё согласиться, понимаешь? Сегодняшний случай просто не зачтётся.
– Ты добровольно убил того, кто наслал на Иоанну проклятие, разве не так? Себя. – Сэр Майкл, наконец, отрывается от любования кромешной тьмой за окном. – Ты пробыл за гранью не менее полутора часов, в то время как вашим уставом оговаривается минимальный срок в час. Ты вернулся к жизни без вмешательства какого-либо мага или Наставника…
– Стоп-стоп! – Мага протестующее вскидывает руку. – Меня вытащил ты!
Паладин, заложив руки за спину, не спеша приближается. В глазах – откровенное торжество.
– А вот тут ты ошибаешься, – говорит с вызовом. – Когда я тебя застал – ты был уже жив. И Абрахам при необходимости сможет это подтвердить. Ты же знаешь, что на ваших Советах свидетельства вещих птиц и животных принимаются во внимание.
Мага испытующе смотрит на него. Встаёт, прохаживается. Кружит вокруг дивана. Останавливается.
Они стоят друг против друга, одинаково заложив руки за спину и покачиваясь с носка на пятку. Как два бойцовых петуха.
– Был жив? Уверен? – наконец, спрашивает Мага, вложив в свою интонацию годичный запас иронии. – Я же слышал, как ты меня позвал. Дважды позвал, между прочим. Кто зовёт, тот и воскрешает.
– Я звал дважды потому, что ты упрямец, Мага. Ты упорно не желал выходить из комы. Но клянусь тебе, ты дышал. Всё, что я сделал – это придал разгон энергопотокам и как следует подтолкнул сердце, почти так же, как ты недавно подтолкнул Иоанне.
Они прожигают друг друга взглядами. Мага тычет сэра пальцем в грудь. Говорит требовательно.
– Докажи.
– Твой камзол, в котором ты тогда был, всё ещё здесь? Осмотри его.
Кажется, я знаю, что они сейчас обнаружат.
Мага, стремительно развернувшись, шагает мимо меня в гардеробную, и я едва
– Только не встряхивай, – предупреждает сэр Майкл. – Там ещё остались частицы пыли. Идём к свету.
К ним присоединяется и леди Аурелия, само любопытство. Мага осторожно раскладывает камзол на столешнице, одергивает сэра.
– Подожди. Не подсказывай. Я сам.
Сканирует ладонями. Проводит пальцами по ткани. Внимательно рассматривает следы красной пыли, даже нюхает, даже пробует на язык.
– Рубин, – говорит растеряно. – Королевский рубин. Нет, производная от него, но тоже достаточно сильная. А как он вообще здесь очутился?.. Ну да, конечно, он-то и помог мне зацепиться, но кто мне его подкинул? Не мог же Абрахам откуда-то притащить?
Сэр терпеливо поднимает глаза к небу.
– Ты видел браслет Иоанны?
– Тот, который от Васюты?
– Там был этот камень.
– Ну и что?
– Д-дубина, – не сдержавшись, говорит сэр. – Она положила его тебе на грудь и не уходила, пока тот не активировался.
– А откуда у этой дурочки подобная вещица? И с какого это перепугу…
Леди Аурелия вдруг вспыхивает.
– Майкл Джонатан Кэррол-младший! – говорит она гневно куда-то в пространство. – Передай своему другу, что иногда, несмотря на хорошую наследственность, он бывает непроходимым тупицей!
И величественно удаляется. Мага растерянно смотрит ей вслед. Потирая пальцы, всё ещё окрашенные рубиновой пылью, присаживается на край стола.
– Ну, – говорит, – Майкл Джонатан Кэррол-младший, и что всё это значит? Мне кто-нибудь вообще объяснит, что сегодня происходит? Почему меня все шпыняют, как щенка-первогодка? Почему я перед всеми вами должен оправдываться? Меня даже эта ненаглядная Нора сегодня облаяла!
Тяжело вздохнув, сэр Майкл вытаскивает из кармана какую-то блестящую вещицу. Я узнаю Васютин браслет. Но как ни хочется и дальше полюбоваться на воспитание моего ненаглядного бывшего – или бывшего ненаглядного? – спешно подхватываюсь вслед за прекрасной леди. Потому что не знаю, сколько времени мне тут ещё отмеряно. А вы ведь в курсе, что оно, это самое время, во сне и наяву бежит по-разному? Весьма возможно, что сейчас уже утро или даже день в разгаре, и всё, что я вижу полчаса, на самом деле занимает какие-то доли секунды перед пробуждением. А я как раз вспоминаю, что хотела повидать ещё кое-кого.
Пальцы проходят сквозь ручку. А как же мне выйти? Несмело просовываю сквозь дверь руку, затем плечо, затем, зажмурившись, протискиваюсь целиком. Ощущение, будто проталкиваешь себя через вязкую и в то же время упругую субстанцию, которая и поглощает тебя, и при этом старается вытолкнуть. Я оказываюсь в знакомом коридоре, покрутившись на месте, соображаю, в какую сторону идти к башне. Надеюсь, Геля всё ещё там.
Нора никак не реагирует на моё появление: как спала у Гели в ногах, так и дрыхнет. Обидно. А ещё говорят, что собаки и кошки чувствуют потусторонние силы! Впрочем, я же не призрак и не привидение, а всего лишь безобидный сон… Странно видеть комнату практически не изменившейся. Только свободная кровать застелена да слабо тлеет огонёк ночника. Видимо, дитятке страшно спать одной без света, ночь-то не лунная, небо в тучах, как… Боже мой, как вчера. Сутки прошли, а мне кажется, что целая вечность.