Сортировка
Шрифт:
— Да у вас трубочки бракованные. А вот если я дуну! — веселье продолжало искриться в моей крови. — Командир, давай я дуну. Если и у меня ничего не покажет…
— Ну выходите, дуньте. Мне так-то не жалко, если вам охота.
Когда и мой выдох оказался кристально чистым, вся компания смеялась в голос, типа сходили в ресторан, возвращаемся трезвые. Гаишник козырнул и пожелал счастливого пути. По его задумчивому лицу было видно, что его ждет ночь, полная вопросов без ответов.
Глава 25
Нет смысла говорить, что извозчик из ресторана привез нас с Ленкой в мою квартиру, где я был подвергнут допросу с пристрастием, благо что пытки, применяемые моей подругой, были из той самой категории. Из тех, что потом при повторной перемотке в голове заставляют лицо расплываться в дебильной улыбке. Типа, смотрим, Фролов, только смотрим и не трогаем! Вот это я снимаю, а вот это не буду. Вот тут трогать можно, а тут ни-ни… Информация, которую Лена вытягивала из меня своими сахарными клещами, касалась как меня самого, так и моего приятеля.
— Кем работает Рафик?
— Как часто ты шляешься по кабакам? Почему без меня?
— Откуда у него такие деньги?
— Вы коммунист?
— Вы знакомы с гражданином Зароковым?
Последние два вопроса были бессовестно скомунизжены из фильма «Ошибка резидента», но на них я тоже не отвечал, проявляя чудеса стойкости и выдержки. Всё равно мой «палач» сорвется и предоставит в полное распоряжение все части девичьего тела, которыми она сейчас маячит перед носом. Я потерплю, у меня выдержка как у штандартенфюрера фон Штирлица.
Ночевки Лены в моей квартире вообще участились, кровать активно намекала, что она не создана для любви, как пингвин для полета. Ясеневый топчан тоже вроде не создан, но терпит и только тихонько поскрипывает. А кто бы на его месте не поскрипывал, если сейчас на нём зафиксирована хулиганка Ленка. Она выбрала весь мой лимит терпения и доброты. Теперь моя очередь изводить развратницу ласками, не доводимыми до логического завершения. Очень надеюсь, мы не сильно шумим, во всяком случае соседи пока в стены не стучат. Кстати, с апреля до сих пор ни с кем не познакомился. Да и хрен с ними, сейчас точно не время для этого.
— Фролов, а почему у тебя в квартире так пусто?
— Разве? А что, чего-то не хватает?
— Да ничего не хватает. У тебя в спальной кровать и один шкаф, даже не шкаф, а ящик к стене прибит какой-то.
— Шкаф-купе называется. Очень удобно, на мой взгляд. А что еще должно быть тут?
— А в зале…
— В каком зале? Откуда у меня в квартире зал? Ты с дуба рухнула?
— Ну что ты как глупенький, у нас приято так. Самая большая комната в квартире называется зал.
— Залом называется самая большая комната в господском доме, где дворяне бальные танцы устраивали да вечера музыкальные. А комната, в которой принимают гостей, называется гостиная. Я балов не устраиваю, у меня это гостиная.
— Во ты нудный! В гостиной у тебя тоже шаром покати. Доски на полу накосую положены. Ковров нет. Даже книг нет. Вот,
— Я их беру в библиотеке. Глупо купить книгу радо того, чтоб один раз прочесть и поставить на полку до скончания времен.
— Хорошую книгу можно перечитать.
— Ты часто их перечитываешь? Вот так честно, скажи — какую и когда перечитала?
— Друзьям можно дать почитать, если хорошая.
— Друзья строем идут в библиотеку.
— Не увиливай. Что ты сейчас читаешь? Или когда и что причел последний раз?
— Сейчас я читаю Карамзина.
— Кого?
— Согласен, автор спорный. Некоторые больше верят Соловьёву. Но вот попалась в библиотеке «История государства Российского», не смог себе отказать.
— Говорю же — зануда.
— Да? Поинтереснее иных детективов. А ты знаешь, что в Дедилово в Смутное время, в самом начале семнадцатого время было казачье поселение?
— Это в нашем Дедилово?
— Ну да, двадцать км от Новоузловска. Карамзин вскользь указывает среди руководителей Болотниковского бунта дедиловского казака.
— Ты про крестьянское восстание под предводительством Ивана Болотникова?
— У Карамзина это банда грабителей союзная польским интервентам. Так что вопрос спорный, за чьи интересы он сражался.
— И что дальше?
— А дальше мы имеем уже в Ефремове казачье поселение времен Петра Первого. Начало восемнадцатого века. Новоузловск находится на двести восемнадцатом километре, Ефремов на триста сорок первом, это по железной дороге, чуть меньше ста пятидесяти километров. А по прямой между двумя поселениями казаков где-то сотня километров может быть. Выходит, что Россия за сто лет отодвинула границу на сто километров. Забавно же. Прикинь, Тула была пограничной крепостью, а мы вообще по тем меркам на ничьей земле стоим. Гуляй-поле.
— Ладно, убедил. Ты читающий человек, Пётр. Хоть и односторонний. Вот ты знаешь, в честь кого тебя назвали.
— В честь дядьки моего, чего не знать. Он тоже Пётр.
— Нет, само имя Пётр откуда пошло. Чуть ли не самый главный святой, апостол был.
— Не был.
— Не поняла. Ты опять спорить будешь?
— Апостол был евреем, звали его Шимон по прозвищу Кифа. В переводе с арамейского — камень. Как у всех нормальных бандюганов погоняло бывает, так и у тамошних святых были кликухи. Видать резкий был чувак, раз Камнем кликали.
— А тогда откуда Пётр?
— Все евангелия писали на греческом. По-гречески камень — петр. Вот такая катавасия вышла с несуществующим именем. Меня назвали Петром в честь человека, которого никогда так не звали.
— А ты откуда это знаешь? Библию читал?
— Читал парочку евангелий авторства разных апостолов.
— Зачем? Ты же комсомолец, вроде. Или ты верующий?
— Я атеист, меня в школе учили, что своего противника надо изучать тщательно.
— И как?
— Такой бред, что даже интересно. Вот ты знаешь, кто крестил Русь?