Сорванные цветы
Шрифт:
Служащий молча смотрел на активного старичка и прислушивался к сложному чувству в груди. Он с тоской ощущал, что не свойственная итальянцам сдержанность сейчас покинет его и тогда, после горячего фейерверка слов и буйной жестикуляции, он наверняка лишится места.
– Я покупаю ваш пункт! – отчаянно подпрыгивал маленький синьор Альберто около крупного мускулистого хранителя мотоциклов. – Я покупаю весь пляж! – кричал он.
Он сейчас был словно молочная пена, которая приподнимает крышку раскаленной кастрюльки – в конечной стадии негодования. На стоянке около пляжа стоял его «Линкольн»,
Синьор Альберто махал руками, вопил проклятья, рвал в клочья прекрасную седую шевелюру, крутился вокруг собственной оси, пытался избить упорного служащего. Он был одним из самых удачливых, умных, образованных и пронырливых дельцов, но сейчас он был просто маленьким рассерженным итальяшкой. Все могло бы завершиться трагедией, но в один из моментов, когда синьор Альберто яростно топал ножкой и вертел головой в поисках, чем бы ударить собеседника, в фокус его зрения попало нечто фантастическое. Прелестное, божественное создание выходило из пены словно Афродита и искрилось синими брызгами морской воды. Удивительная, невероятная женщина была обтянута лайкровым купальником, сияла улыбкой, и ей было никак не менее семидесяти лет.
Синьор Альберто замер, втянул воздух носом, глубоко вздохнул, тут же забыл и про несчастного служащего, и про водный мотоцикл, и про свою обиду, и гнев и осторожно стал пододвигаться к удивительной незнакомке. Софья Викентьевна (это была, конечно, она) весело хохотала и щебетала о чем-то на жутком итальянском языке с мокрым рельефным двадцатилетним парнем.
Синьор Альберто бестактно оттеснил юного культуриста, которому доходил до середины груди, улыбнулся Сонечке и достал из карманчика плавок непромокаемую визитную карточку.
– Позвольте представиться, – сказал он, овладевая Софьиной рукой и склоняясь в галантном поцелуе, – синьор Альберто Корриди. «Корриди продакшн», «Корриди эмпайр индастриз» и прочая не имеющая большого значения ерунда.
– Софья Викентьевна, – скромно представилась Софья Викентьевна.
Синьор Альберто ликовал. Адреналин, впрыснутый в кровь во время драки за мотоцикл, метался по организму, делая жизнь еще более напряженной и интересной. Чудесная незнакомка была окружена в его глазах ореолом неземной привлекательности. Да, ей было никак не меньше семидесяти, но она сияла весельем и радостью. Она была так красива в своем влажном канареечно-черном купальнике! Она была такой родной!
Джим лежал на боку, вытянув лапы и хвост на ковре. Лежать на животе он не мог, потому что круто переел. Он был один в квартире. Соня куролесила в Италии, Катя пошла исследовать фирму, предлагавшую «интересную, высокооплачиваемую работу».
У Джима было неспокойно на душе, но разбарабаненный желудок притуплял эмоции и не давал мыслить достаточно ясно. «Знаю я эту интересную работу, –
По комнате галопом промчалась мышь – старая знакомая. Но сегодня она была как-то взлохмачена, напугана и едва переводила дыхание. Заметив Джима, она остановилась, приняла высокомерную позу и снисходительно уставилась на него.
«Лежишь? Налопался, что ли? Ух, какое пузо!».
«Снова еда», – с отвращением подумал переполненный Джим.
«А я голодаю вторые сутки, между прочим, – с вызовом заявила мышь. – Наверху настоящая травля. Едва успела смыться. Что у вас есть пожрать?».
«Опять она мешает мне сосредоточиться. Какой неприятный голос. Пискля!».
«Ну, валяйся, валяйся. Пойду проверю кухню».
Мышь ускакала на кухню, откуда через секунду донеслось громкое, сочное чавканье.
«Как интересно все устроено в мире, – размышлял Джим. – Рядом с такими полезными, красивыми животными, как я, например, существуют абсолютно никчемные, нефункциональные твари. Вот мышь. Зачем она? Кого она любит, кому принадлежит? Сплошная серость, глупость, бесцельная беготня по квартирам и назойливый писк. И так же у людей. Существует Катерина – милая, добрая, теплая, нежная, грациозная, изящная, легкая – лучшее доказательство гениальности природы. И тут же рядом мы видим Андрея. Какая от него польза? Он резко пахнет одеколоном, наверняка ворочается ночью в кровати и запросто может раздавить, он большой, занимает много места... Но он тоже часть природы, и с этим приходится мириться...».
Снова появилась мышь. У нее уже был довольный, сытый вид. Она переваливалась с лапки на лапку, с трудом неся свое округлившееся брюшко.
«А вы что, разбогатели? Столько вкусного! – пропищала она, к неудовольствию Джима. – Ну, лежи, лежи, не вставай. Я уползаю».
«Надо бы Катерине позаботиться о плинтусах, – заметил Джим, полезное и функциональное животное. – Замуровать чем-нибудь дырочки, насыпать в них битого стекла, что ли... Мыши совсем обнаглели...».
– Катерина, тебе надо учиться, а не работать!
В квартире Сонечки Викентьевны назревал обычный скандал между Андреем и Катериной. Катя была раздражена привычной бесплодностью своих поисков хорошей работы, Андрей разрабатывал новую идею и возмущался Катиным упрямством.
– В твоем возрасте самое время сидеть за учебниками. Тебя увлекла журналистика? Поступай в университет или на какие-нибудь курсы, сейчас их много.
– Ты прекрасно понимаешь, что я не могу учиться и работать одновременно, я должна выбирать одно из двух. Это вопрос денег, – гневно кричала Катерина.
– А ты прекрасно понимаешь, что я готов финансировать твое обучение, – рассерженно отвечал Андрей.
– Я не буду твоей содержанкой!
– Я уже давно не претендую на это, милая Катя. Я согласен довольствоваться скорбным званием друга.
– Я не могу взять у тебя денег. Ты замучил меня разговорами о женитьбе, а теперь подбираешься с другой стороны. Конечно, я хочу учиться, но я не проживу на стипендию. А если я буду работать, то получится не учеба, а халтура. А на твои средства я жить не буду! Не буду!