Сорвать маску
Шрифт:
Она постаралась, чтобы ее голос звучал неопределенно.
– Мне кажется, да, ваша честь.
– И я отпустил тебя на поруки? Да, сэр.
– Сколько тебе лет? Она ждала этого вопроса.
– Шестнадцать. У меня сегодня день рождения. Счастливый день рождения, – Кэрол разрыдалась.
Тот высокий мужчина стоял у стола судьи, складывая в портфель какие-то бумаги. Услышав рыдания Кэрол, он поднял голову и пристально посмотрел на нее. Затем что-то сказал судье Мюрфи.
Судья объявил перерыв и вместе с мужчиной вышел из зала. Минут через пятнадцать, когда судебный пристав привел Кэрол в
– Тебе повезло, Кэрол, – сказал судья. – Мы дадим тебе еще один шанс. Суд освобождает тебя под личную ответственность доктора Стивенса.
Значит, он не судейский, а лекарь. Да пусть хоть Джек Потрошитель. Лишь бы выбраться отсюда до того, как они выяснят, когда у нее день рождения.
Доктор отвез ее к себе домой, по дороге болтая о всякой ерунде и ни о чем не спрашивая Кэрол, чтобы дать ей время прийти в себя. Машина остановилась перед современным зданием на 71-й улице, неподалеку от Ист-Ривер. Дверь открыл швейцар, лифтер отвез их на пятый этаж, и по вежливым приветствиям обоих можно было подумать, что для доктора самое обычное дело приходить домой в три часа ночи и непременно с шестнадцатилетней чернокожей проституткой.
Кэрол никогда не видела такой квартиры. Огромная гостиная, выдержанная в светлых тонах, две низкие длинные кушетки, покрытые желтоватым твидом, между ними квадратный кофейный стол с верхом из толстого стекла, на нем – большая шахматная доска с резными фигурками. На стенах – картины, в прихожей – телевизионный монитор, показывающий вход в подъезд. В углу гостиной – бар с полками, уставленными хрустальными бокалами и графинами. В окне, далеко внизу, Кэрол видела крохотные суденышки, плывущие по Ист-Ривер.
– Суды всегда вызывают у меня чувство голода, – сказал Джад. – Почему бы нам не организовать скромный праздничный ужин?
И отвел Кэрол на кухню, где под ее удивленным взглядом быстро приготовил омлет, жареную картошку, оладьи, салат и кофе.
– Одно из преимуществ холостяцкой жизни, – пояснил он. – Если хочется есть, все можешь сделать сам.
Значит, он холостяк и живет один. Ну, детка, только не ошибись, это может обернуться выгодным дельцем.
После ужина Джад показал Кэрол ее спальню, большую часть которой занимала двуспальная кровать, застеленная синим, в тон обоев, покрывалом. У стены стоял небольшой шкаф темного дерева.
– Ты будешь спать здесь, – сказал Джад. – Сейчас я принесу пижаму.
Оставшись одна, Кэрол подумала: «Ну, детка, ты сорвала банк. Выходит, его потянуло на черненькое. И ты, крошка, дашь ему все, что нужно».
Она разделась и следующие полчаса провела под душем. Выйдя из ванной, завернутая в мохнатое полотенце, Кэрол увидела лежащую на кровати пижаму. Понимающе улыбнувшись, она сбросила полотенце на пол и прошла в гостиную. Никого. Она заглянула в дверь, ведущую в кабинет. Джад сидел в большом удобном кресле и что-то читал при свете настольной лампы. Вдоль стен, от пола до потолка, стояли полки с книгами. Подойдя сзади, Кэрол поцеловала его в шею.
– Давай начнем, беби, – прошептала она. – Чего мы ждем?
Секунду его спокойные темно-серые глаза разглядывали Кэрол.
– У тебя мало неприятностей? – мягко спросил он. – Тому, что ты родилась негритянкой, конечно,
Кэрол в замешательстве посмотрела на доктора.
– Чего тебе хочется, беби? Только скажи, я на все согласна.
– Хорошо. Давай поговорим.
– Поговорим?
– Совершенно верно.
И они поговорили. До самого утра. Так проводить ночь Кэрол еще не приходилось. Доктор Стивенс перескакивал с одного предмета на другой, изучая, приглядываясь к ней. Он спрашивал, что она думает о Вьетнаме, негритянских гетто, студенческих волнениях. Как только Кэрол казалось, что она понимает, о чем он спрашивает, доктор менял тему разговора. Они говорили о вещах, которые она слышала впервые, и о том, в чем считала себя непревзойденным знатоком. Не один раз в последующие месяцы, думая о той удивительной ночи, Кэрол пыталась вспомнить, какая же фраза, слово, идея, произнесенная тогда, изменили всю ее жизнь. И лишь гораздо позже она поняла, что это бесполезно. Бесполезно искать фразу, слово, идею. Доктор Стивенс сделал очень простую вещь: он поговорил с ней. По-настоящему поговорил. Чего раньше никто не делал. Он отнесся к ней, как к человеческому существу, равному себе, чьи суждения и чувства ему небезразличны.
В какой—то момент Кэрол осознала, что сидит совершенно голая, и пошла в спальню надеть пижаму. Джад вошел вслед за ней, сел на краешек кровати, и они снова начали говорить. О Мао Цзэдуне, хула-хупе, противозачаточных таблетках… И о том, каково иметь мать и отца, никогда официально не регистрировавших свои отношения. Кэрол рассказала ему многое из того, что не доверяла никому. И когда она наконец заснула, то чувствовала себя совершенно опустошенной. Будто ей сделали серьезную операцию и, вскрыв огромный нарыв, выпустили весь гной.
Утром после завтрака Джад протянул ей сто долларов.
Поколебавшись, Кэрол сказала: «Я наврала. Насчет дня рождения».
– Я знаю, – улыбнулся Джад. – Но мы не станем говорить об этом судье. – Затем его тон изменился. – Ты можешь взять деньги, уйти отсюда и никто не будет тебя беспокоить до тех пор, пока ты вновь не попадешь в полицию. – И, помолчав, добавил:
– Мне нужна секретарша. По-моему, ты идеально подходишь для этой работы.
Кэрол изумленно взглянула на него.
– Вы шутите. Я не умею ни печатать, ни стенографировать.
– Если ты вернешься в школу, всему этому можно научиться.
Она пристально посмотрела на доктора и воскликнула:
– Как же я об этом не подумала раньше. Конечно, я так и сделаю.
Теперь ей не терпелось выбраться отсюда с сотней долларов в кармане и похвалиться ими в аптеке Фишмана в Гарлеме, где собирались ее друзья. На эти деньги она целую неделю сможет провести в свое удовольствие.
Когда Кэрол вошла в аптеку, ей показалось, что она никуда и не уходила. Те же лица, те же бесцельные разговоры. Она снова попала домой. Но забыть квартиру доктора Кэрол не смогла. Дело, конечно, не в обстановке. Квартира казалась ей маленьким островком, спокойным и чистым, находящимся в другом мире. И доктор показал ей, как туда попасть. Что она здесь потеряла? Казалось, над его словами можно лишь посмеяться, но у нее ничего не получалось.