'Сос' из трёх миров
Шрифт:
Мургатройд усиленно пытался высунуться из парки под подбородком Кальхауна - он слышал бластер и почувствовал, что происходит что-то необычное. Наконец он высунул нос и старательно принюхался. Кальхаун засунул его обратно под парку.
– Скажите им, Хант, - раздраженно попросил он.
– Расскажите им, зачем мы здесь и что вы уже сделали!
Отец девушки рассказывал обо всем неуверенно и почему-то застенчиво. И под конец сказал, что реактивные сани прибыли, чтобы отвезти дочь и молодого человека в теплые земли, где они по крайней мере не умрут от холода. Кальхаун от себя
Дрожа и смущаясь, беглецы забрались в сани. Мотор взревел уже в который раз, и сани повернули к теплым землям. Они помчались в золотом сиянии ленточки, объяснить существование которой разумными аргументами пока не представлялось возможным. Даже Кальхауну.
4
Действие - эти результат процесса мышления. Поскольку
мы не можем повернуть вспять действие, то у нас появляется
тенденция полагать, что эту мысль нельзя изменить. В
результате мы цепляемся за свои ошибки. Чтобы изменить
мировоззрение, необходимо заставить себя настоятельно и
срочно действовать в сообразии с новым мышлением без
прежних ошибочных идей. Мы можем очень тактично
распрощаться с прежними ошибками. Не надо никому говорить
о них. Даже самим себе.
Фицджеральд. Практическое мышление
Мургатройд спустился с дерева. Его защечные мешки были набиты орехами. Кальхаун вставил палец ему в рот, и Мургатройд с готовностью позволил вынуть и изучить результаты его вылазки на деревья. Кальхаун вздохнул. У Мургатройда были другие, более важные способности в служении здравоохранению, но именно здесь и сейчас его тонкий пищеварительный аппарат был необходим. Его желудок был подобен человеческому, и если Мургатройд что-либо ел, то это мог есть и Кальхаун, а Мургатройд не брал в рот ничего, что могло бы вредно сказаться на его желудке.
Кальхаун не без иронии заметил вслух:
– Вместо заповеди врачу "исцели себя сам" мы смело можем сказать "накорми себя сам", так как мы пересекли линию вечной мерзлоты, но и здесь с питанием неважно. Мургатройд, я очень тебе благодарен.
"Чи", - с достоинством ответил Мургатройд.
– Ожидалось, что единственной выгодой для меня будет твоя приятная компания в полете к звезде Мерида-2. Вместо этого какой-то невежда нажал не ту кнопку на компьютере, и нам пришлось остановиться здесь, хотя не то чтобы именно здесь, в этой холодрыге, но близко к этому. Я взял тебя с корабля потому, что там никого не оставалось, кто бы мог кормить тебя, а ты кормишь нас, по крайней мере указываешь на съедобные вещи, которые мы вполне могли бы и не заметить.
"Чи", - сказал Мургатройд и гордо прошелся туда-сюда.
– Нет уж, не надо копировать этого Пата из Города-Три, хотя ему по статусу полагается красоваться. Он ведь новоиспеченный муж. Но я возражаю против того, чтобы ты принял его за объект для подражания. И зачем тебе красоваться здесь, ведь рядом нет никого, кто мог бы для тебя сыграть роль Ним и с неослабевающим восторгом смотреть на тебя во все глаза, а также другими приятными способами выражать пламенную и в буквальном смысле слова неземную любовь.
Мургатройд произнес
Они оба стояли на покрытом листьями клочке земли, который полого спускался в удивительно спокойный заливчик с незамутненной водой. Позади над ними возвышались громадные горы. Над их головами сверкал ослепительной белизной снег, за Наливом было видно широкое устье реки и снова горы, горы и снежные равнины. Небольшой водопад журчал там, где в лучах теплого солнца подтаивал ледник. Там, где не было снега, виднелась зеленая растительность.
Хант, отец Ним, подошел к Мургатройду и Кальхауну. На Ханте не было громоздкого плаща и рукавиц, которые так необходимы в Городе-Два. Сейчас он был одет как цивилизованный человек, нов одной руке держал заостренную палку, а в другой - связку вполне нормальных на вид рыб. На лице его было выражение застывшего изумления. Изумление уже вошло у Ханта в привычку.
Кальхаун объяснил, что Мургатройд нашел еще один сорт съедобных орехов, похоже, что они земного происхождения, как и большая часть живых существ, которых они успели увидеть. По всей вероятности, сделал вывод Кальхаун, растения и животные были вывезены с планеты Земля, правда, в разное время.
Хант кивнул. Казалось, он хотел что-то спросить и все никак не решался.
Наконец он сказал:
– Я разговаривал с Патом.
– А, зятек, который должен благодарить вас не только за дочь, за то, что остался жив, но еще и за ваше положение в Городе-Два, которое дало вам законные права провести свадебную церемонию, Полагаю, он выразил вам свое уважение?
– не удержался от ехидства Кальхаун.
Хант нетерпеливо махнул рукой.
– Он говорит, что вы ничего не хотите сделать, чтобы спасти его или Ним от смерти.
Кальхаун кивнул:
– Да, это так.
– Но они же могут умереть! Они же умрут! Ним умрет от болезни, распространенной в Городе-Три. Люди в Городе-Три всегда говорили, что у нас тоже есть болезнь, смертельная для них и безопасная для нас, жителей Города-Два. Они, в Городе-Три, умирали от нашей болезни.
– Что, видимо, является всего лишь историческим фактом. Однако как это по-латыни? "Время проходит". Нынешняя важность этого исторического факта состоит в том, что он является фактором "синдрома изоляции" и, следовательно, решающим фактором в "проблеме Крузо". Я намеренно ничего не давал Ним и Пату, чтобы доказать, что смертельная опасность болезней Города-Два и Три уже канула в Лету.
Хант покачал головой:
– Я не понимаю.
– Я когда-нибудь нарисую диаграмму. Но это не очень сложная диаграмма, - утешил его Кальхаун.
– Кстати, вы спросили у Пата, что в Городе-Три говорят о ленточке в небе? Мне кажется, она каким-то образом связана с зелеными растениями и животными. Случайное появление орехов, рыбы, белок, кроликов и голубей на этой планете исключено. Мне кажется, здесь где-то кроется еще одна ошибка. Так что говорит Пат?
Хант пожал плечами.
– Когда я спрашиваю его, - добавил Кальхаун, - он не обращает на меня внимания. Он лишь млеет, глядя на Ним. Но вы - его тесть. Он обязан быть вежливым с вами!