Сосед(ка) из ада
Шрифт:
Первый раз мы с ней трахались у меня дома, на йогическом диване. Хотели на свежекупленном матрасе – ну надо же проверить в боевых условиях, - но жестоко обломались. Кровать должны были привезти только через три дня, а матрас вакуумный нам выдали сразу. Сплющенным, скатанным в трубочку и запакованным в пакет.
– А это точно он? – с опаской спросила Оля, сравнивая его с продажным образцом, на котором мы посидели, полежали и даже, когда менеджер отвернулся, слегка попрыгали попами.
– Он самый, - заверил тот. – Надуется, будет большой и красивый. Как раз
– Какие дети? – не сразу влились мы. – Нет у нас детей.
– Ну вот когда появятся, тогда и скажут, - усмехнулся парень.
До жирафов дошло, и матрас мы тащили в машину, давясь от хохота. Точнее, я тащил, а Оля пыталась придерживать свисающий с меня конец, но только путалась под ногами.
– Ну так что там насчет детей? – спросил я, когда мы утрамбовали обновку в Кота.
– Слушай, Жень, я в теории не против, - фыркнула Оля, - но не прямо сейчас.
– Договорились, - кивнул я, прогревая двигатель. – А пока просто обкатаем. Матрас. Знаешь, я, наверно, какой-то нимфоман. Сижу вчера, весь такой серьезный, строгий, за показателями слежу с прибора, а в голову всякие картинки неприличные лезут.
– А можно подробнее? – невинная такая улыбочка, как у школьницы. – Про картинки?
Ну почему бы и нет? Слушай, красна девица, я же знаю, тебе это нравится. Пока до дома доедем, ты будешь уже такая горячая и мокрая, что, возможно, и матрас не понадобится.
Смотрел я при этом, разумеется, только на дорогу. Изредка, на светофорах, косился вправо. Оля разрумянилась, глаза заблестели, губы приоткрылись. Рука осторожно поползла к моему колену.
– Вы, барышня, ручонки-то свои шаловливые прибрали бы. Эк вас раздубасило. Не знаете, чем их занять? Так я расскажу.
И в красках описал, чем она прямо сейчас может занять ручонки, не мешая при этом водителю. В результате кое-кто пытался ко мне грязно приставать еще в лифте, но я выставил щитом матрас.
– А может, диван сразу на помойку вытащить? – предложила Оля, когда мы зашли в квартиру. – Пока кровати нет, у меня будем.
– Чтобы камера засняла с габаритным мусором? Выкатят штраф. Контейнер через две недели подгонят. Ничего, в гостиной пока поживет.
Мы распихали коробки, освобождая место, нетерпеливо разрезали пакет и вытащили матрас. Развернули и сели рядом на пол, подгоняя его нецензурными репликами. Ну и лапая друг друга заодно, чтобы не растерять запал.
Матрас сначала надувался резво, а потом завис в скособоченном состоянии.
– Эй, ты чего? Давай быстрее! – Оля пнула его и посмотрела на меня, сдвинув брови: - Что за хрень? Вот я знала, что он какой-то неправильный.
– Подожди, - я вытащил из пакета листочек инструкции. – Нет, все правильно. Вот: «В теплые сезоны матрас полностью восстанавливает форму спустя семьдесят два часа после снятия пленки. Зимой на эту процедуру может понадобиться на двадцать четыре или сорок восемь часов больше».
– Вот ведь дерьмо! Пойдем ко мне?
– Ну надо же, как тебя разобрало! Не можешь потерпеть семьдесят два часа?
– Зараза! – он звонко треснула меня
– А ты еще скажи, что тебе не нравится!
Я перехватил обе ее руки, завел за спину и зубами расстегнул пуговицу на блузке, потом еще одну. Губами пробрался под лифчик, сжал сосок.
– Женька! – заскулила, заерзала.
– Ну… - тихо, шепотом, - скажи, что ты меня хочешь.
– Хочу-у-у! – и укусила за ухо.
Перекинул через плечо, как в самый первый раз, понес на диван.
Держись, старик. Это твои последние дни, не подкачай напоследок.
И он не подвел. Скрипел, кряхтел, шатался, но выдержал.
Потом мы лежали, обнявшись, и по очереди откусывали от разрезанного вдоль багета, внутрь которого напихали все, что завалялось в холодильнике. Оля с пятого на десятое рассказывала, как пыталась свести свою сотрудницу с братом Федей, но тот спалил всю их контору. Мне это было совершенно не интересно, я и о знакомых людях истории такого жанра никогда не любил, а уж о незнакомых тем более. Но для Оли это было важно, поэтому честно пытался показать, будто внимательно слушаю.
– А как ты узнала, что он узнал?
– Людка мне позвонила. Оль, говорит, ты что, Федору рассказала про сообщения? А я ни ухом ни рылом. Он ей вечером написал на тот номер. Спокойной, мол, ночи, Люда. А до этого она мне днем звонила, расстроенная. Довез до дома, даже телефон не спросил. Попрощался и все. А оно вот как.
– Ничего так у вас игрища, - я едва успел отдернуть палец из-под Олиных зубов, вгрызшихся в багет. – Номер телефонный узнать – это ж как два байта отослать.
– Да я ей то же самое говорила. И Федьке тоже. Еще раньше, когда не знала, что это она. Но ему лень было. Это он сказал, что лень. А на самом деле выяснил, конечно. Теперь вот и не знаю, что дальше. Оба сегодня как в танке. Сама не хочу спрашивать.
– А потом, если что, с двух сторон будешь виновата.
– Да я думала, что тихонько в окопе отсижусь, - вздохнула Оля.
– Вроде как дала им возможность встретиться вне работы, а дальше сами-сами. А получилось во как.
– Ну что тебе сказать, подруга? – я отдал ей огрызок с помидором. – Ни одно доброе дело не остается безнаказанным.
***
Ближе к ночи я предложил перебраться на человеческое спальное место этажом ниже, но Оля сказала, что ей лень. И что если прадедушка всех диванов выдержал нашу оргию, значит можно и переночевать на нем разок.
– Ну смотри, - мне вообще-то тоже было лень вставать, одеваться, спускаться на пятый. – Я предупредил. Потом, если что, не жалуйся.
– Не буду, - промурчала Оля, уткнулась носом мне подмышку и засопела.
Мы так и спали каждый раз. Если я засыпал первым и начинал храпеть, она перекатывала меня на бок и прижималась к спине, не позволяя повернуться обратно. Но сама любила именно так: мне под бочок. И тогда я мог храпеть сколько угодно, она уже не просыпалась. Лиза тоже жаловалась, что я трактор, и демонстративно перед сном запихивала в уши беруши.