Сосед-подонок
Шрифт:
«Что??»
Катя в ужасе распахнула глаза, надеясь, что это просто кошмар. Она находилась в одиночной палате, а рядом, на стуле, сидел подонок. Он был слегка пьян.
— Милая моя, любимая, моя девочка, — протягивая к ней свои лапы, проговорил он. — Что же ты не сказала мне? Я такой дурак… Такой идиот, Кэт! Но теперь все будет по-другому. Я клянусь. Ты и наш сын никогда не будут ни в чем нуждаться. Я обещаю тебе, малышка.
Макс целовал ее ладони, оставляя на них противный слюнявый след.
— Ты снова пьян, — прошептала она. Говорить громче не позволяла разрастающаяся боль в грудной клетке. — Я тебя…
— Я
«Я хотела сказать, что ненавижу тебя, чертов ты ублюдок. Что ненавижу сильнее всех на свете и никогда не буду с тобой».
— Я беременна?
— Ты разве не знала? — удивился Макс. — Боже, прости меня… Я ведь тоже не знал!
— Но как… У меня не было задержки…
— Я не знаю, Кэт. Позже спросим у врача. Ты ведь женщина, а у вас там мудрено все устроено. Но это неважно! Важно только то, что теперь мы будем счастливы! Я, ты и наш сын!
— Врач сказал, что будет мальчик?
— Нет, — рассмеялся Макс. — Но я в этом уверен. Я чувствую — это пацан!
Из глаз девушки полились слезы. Она не рыдала, не могла даже всхлипывать — малейшие колебания ее тела отзывались сильнейшей болью в груди. Слезы просто текли у нее по щекам, а сама Катя оставалась неподвижной. Она не хотела этого ребенка. Ребенка от монстра. От патологического лжеца и абьюзера. От человека, который без зазрения совести может ударить женщину ногой в грудь.
Кроме того, Макс пил и употреблял различные вещества, о названиях и свойствах которых Катя могла лишь догадываться. Она прекрасно помнила, что секс без защиты у них случался только когда он был нетрезв. Этот ребенок был зачат в алкогольно-наркотическом угаре. Кто теперь может гарантировать, что он родится здоровым? Больше всего девушка боялась, что ее сын или дочь будут страдать психическими отклонениями и иметь склонность к зависимостям, как их отец.
— Ты был пьян, когда сделал мне этого ребенка.
— Детка, но врачи сказали, что беременность протекает нормально, и с нашим сыном все в порядке! Когда ты немного оправишься, мы сдадим все необходимые анализы. Не волнуйся, я со всем разберусь! Теперь все будет по-другому!
Макс в сотый раз повторял одно и то же. Зациклился, как испорченная пластинка. Катя ждала, пока он окончательно протрезвеет, и они смогут поговорить нормально. Но, когда через пару часов он действительно пришел в себя, и его взгляд прояснился, ничего не поменялось.
— Кэт, ты только представь — у нас будет сын! — говорил он. — Наследник! Мы станем самой счастливой семьей во всем Екатеринбурге! Сын! Мой сын!
— Ты избил меня, помнишь?
— Кэт, я уже сто раз извинился. Но, если захочешь, могу извиниться еще тысячу. Этого больше не повторится. Теперь ты — мать моего ребенка. Теперь все будет иначе.
— А помнишь, за что ты меня избил? — Голос Кати звучал холодно и безжизненно.
— Кэт, клянусь, больше никаких телок. Все они в прошлом. У меня были серьезные проблемы на работе… Я тебе не рассказывал, чтобы не беспокоить, но в какой-то момент все реально пошло по одному месту… Я знаю, что был груб с тобой, знаю, что позволял себе много лишнего. Но сейчас для меня существуешь только ты и наш сын.
— Я не вернусь к тебе, Максим.
Катя увидела в его глазах слезы, и это зрелище так поразило ее, что все последующие слова застряли в горле. Она не знала, чему верить,
А потом Максим встал на колени. Он стоял перед ее больничной койкой и плакал навзрыд.
— Я готов целовать твои руки и ноги, готов понести любое наказание. Я готов на все ради тебя и ребенка, Катя. Скажи, что я должен сделать, и я сделаю это. Только, умоляю, прости меня. Прости, Кэт. Прости.
Слезы текли по его мужественному лицу, руки дрожали. У Кати больше не было сил на это смотреть. Она не хотела причинять ему боль. И поэтому сказала:
— Встань. Пожалуйста. Макс, я простила тебя. Уже простила. Мы снова будем вместе. Мы и наш сынок.
Глава 24
Оказалось, что у Кати не только беременность, но и трещина в ключице. Она находилась на раннем сроке — видимо нервный срыв и стресс привели ее к обмороку. Доктор долго расспрашивал ее о побоях, казалось, он больше интересовался синяками, чем ее беременностью. Он даже предлагал девушке занести ушибы и травмы в протокол, но она упросила его этого не делать, в противном случае, пришлось бы иметь дело с полицией. Макс умолял Катю соврать доктору о побоях, сказать, что она ничего не помнит. Несмотря на то, что ей не поверили ни на грамм, ее все же оставили в покое и через пару дней с перевязанной рукой выписали домой. Теперь ей нельзя было поднимать тяжести, делать уборку, мыть посуду и вообще нельзя ничего, что бы могло потревожить ключицу.
Максим встретил Катю на чистом белом Мерседесе. На заднем сидении лежали цветы, ящик фруктов и огромный торт со взбитыми сливками. Дома девушку ждало множество шариков, большой плюшевый мишка и даже детская кроватка. И хотя кроватка была вовсе не такой, какую уже запланировала у себя в голове Катя, ей все равно стало очень приятно.
Макс уточнил полный список продуктов, лекарств и витаминов, необходимых девушке, и, уложив ее в кровать, уехал за покупками. Она с удивлением отметила, что все Ларисины цветы снова стоят на прежних местах. Катя решила пока ничего не говорить подруге, да и вообще время от времени ловила себя на мысли, что не хочет этого ребенка. Несколько раз ей даже снилось, что у нее выкидыш, и она просыпалась в полной уверенности, что так оно и будет. Но, несмотря на страхи перед будущим, с каждым днем девушка чувствовала растущую в ней новую жизнь и начинала любить своего ребенка.
Месяц после возвращения из больницы прошел в тишине. Катя ходила на долгие прогулки, ела и спала. Она попросила Макса спать на диване, чтобы во сне он ненароком не повредил ей ключицу. Тот на удивление не стал выказывать недовольства и просто кивнул. Он помогал ей мыться в душе, так как повязку и саму ключицу нельзя было мочить, а затем заботливо вытирал полотенцем. Макс тщательно следил за приемом таблеток и витаминов, покупал фермерские овощи и фрукты.
Теперь, когда в ее жизни наступило долгожданное спокойствие, Катя в полной мере почувствовала, что значит быть ответственной. За того, кто не может постоять за себя, кто еще даже родился на свет, и кто очень сильно в ней нуждается. Все ее существо обратилось внутрь нее самой, а Максим теперь был чем-то вроде необходимого инструмента для выживания, не более того.