Соседи и родня Оттавии Малевольти
Шрифт:
Граветин искренне жалела красавицу Оттавию:
–Как порою жесток мир… Такую молоденькую и прелестную девушку отдают замуж за старика…и это считается отличной партией!
–Ну не такой уж он и старый, раз смог её обесчестить,– сдерживая ухмылку, заметил Бернхард Драммонд, который сидел с другой стороны от Граветин.
–Мужчина до глубокой старости – жених,– изрёк Норман.
–А где родители этой девочки? – не унималась мисс Филдинг.
–Матери у неё нет давно, а остальным родственникам сквайр Боу запретил
Миссис Бонэм, что сидела сзади, сделала молодым людям замечание:
–Негоже переговариваться громче органной музыки.
Наяда с завистью наблюдала, как сестра активно перешёптывается с Норманом. Она с родителями сидела намного дальше, ближе к выходу, и не имела возможности слышать на какую тему беседуют «влюблённые».
Брачующиеся подходили к алтарю, как вдруг очаровашка Лэсли наступила на фату, подвернула ногу, упала на Орина; мальчик, падая, конечно, выронил коробочку, и кольца разлетелись в разные стороны. С невесты слетела фата, и зал вмиг смолк, любуясь растерянной, обворожительной девушкой.
Билинда Драммонд испуганно схватила себя ладонями за щёки.
Джобет бросилась поднимать сына. Мальчик вырвался из её рук, сгорая от стыда, он убежал к Граветин, пряча лицо в её рукав. Миссис Филдинг замешкалась и приняла участие в поисках колец, обводя недоумённым взглядом вокруг себя.
Лэсли боялась плакать от страха. Её поднял с пола Теодор Торнтон, муж Виндэлии, задумчивый субъект с неряшливой причёской из светло-русых волос, плотного телосложения. Виндэлия искала пропавшие золотые украшения. Её хорошенькие сыновья Алан десяти лет и Тим девяти лет уже на четвереньках заглядывали между рядами.
Когда нетерпеливые руки старшей дочери сквайра Боу обшаривали пространство пола в поисках пропавших сокровищ, фату невесты запутали так, что неудобно стало водворять смятую тряпку с пола обратно на голову красавице. Виндэлия с обескураженным видом скомкала материю фаты и держала в руках, отстранившись от поисков.
Одно большое кольцо, предназначавшееся мужу, нашла Наяда, и с улыбкой вручила невесте. Второе же кольцо бесследно исчезло, видно кто-то позарился на чужое добро. Зависла неловкая пауза в праздничной процессии.
Джобет Филдинг поспешно сняла с пальца один из своих перстней с рубином и отдала невесте, так как посчитала, что драгоценность проворонил её сынуля.
Норман нарочно уронил носовой платок на кольцо Оттавии, наклонился и поднял обе вещи. Он удивился себе: раньше алчность была ему непресуща…нет, здесь другого рода жадность – жажда обладания красотой той девушки, которую ведут под венец со стариком.
Неуместно и глупо прозвучали слова Освальда Боу:
–Этим кольцом я связываю Вас, Оттавия, с мужем.
Со стороны можно было подумать, что церемония проходит без жениха, и отец или поверенный надевает
Далее господа проехали в дом мистера Боу, где прошёл праздничный фуршет.
Дети под присмотром гувернанток ели праздничный обед в другой зале, отдельно от взрослых.
Вечером Орин, укладываясь спать, жаловался маме:
–Я так и не разглядел лицо невесты вблизи. Сначала она плакала и накрылась вуалью, затем плакал я, уткнувшись сестре в рукав. А после нас угощали в другом зале.
–Вернёшься из Итона и увидишь Оттавию у нас на балу в честь твоего прибытия.
–Но ведь все говорят, что нельзя пускать в Высшее общество кого попало с улицы.
–Говорят. Но в Высшем Свете полно проходимцев. А перед такими прекрасными созданиями, как Оттавия Малевольти, открываются любые двери.
Мать склонилась над сыном, любовно целуя в щёку. Долго любовалась лицом мальчика.
–Я хочу сделать тебе подарок, Орин.
Джобет раскрыла ладонь, и мальчик восхищённо воззрился на чудесный, сине-зелёный камень, играющий гранями, от бликов свечи.
–Это изумруд – камень моряков. Он приносит удачу тем, кто любит море.
–Он сам похож на море, мама. А невесте ты отдала перстень с рубином, у которого огранка была такой же, как у этого изумруда?
–Да, зачем нам два схожих камня в одинаковой оправе? Вырастишь, будишь носить этот перстень.
После ухода гостей, Освальд со скабрезной улыбочкой пригласил новобрачную в свою спальню.
Оттавия побледнела и умоляюще просила:
–Я боюсь Вас. Дайте мне привыкнуть к Вам.
–Как ты можешь бояться? У нас уже была близость!– наступал на неё сквайр.
–О которой я, к счастью, ничего не помню!
Освальд передёрнул плечами, но процедил:
–Как Вам будет угодно, миссис Малевольти.
–Сеньора Малевольти. В Италии замужних дам называют «сеньора».
–Смотрите-ка, я думал: привёл в дом тихую мышку, а в шкурку мышки рядился зверь непонятной породы, которого, я подозреваю, называют мегерой.
–Спокойной ночи, сэр.
–Иди-иди, детка, к себе, а то схлопочешь по попке.
Отту долго уговаривать не пришлось, она, чуть ли не бегом, ринулась в свою спальню, закрыла дверь на щеколду и устало стала стягивать платье.
Что-то зацепилось за кружева. Ах, да, это же перстень Филдингов! Даже она была наслышана об этой семье, ведь её глава – судья.
Девушка высвободила перстень из плена кружев и залюбовалась блеском камня. Она, конечно, даже не догадывалась, что в эту минуту мальчик Орин восторгается изумрудом с такой же огранкой.
Эммит Боу поправился быстро. Артур же тяжело болел уже неделю.