Сосна и олива или Неприметные прелести Святой Земли

Шамир Исраэль

(Интересно сравнить посмертную судьбу двух шведских аристократов, Бернадотта и Валленберга. Оба спасали евреев из нацистских концлагерей, оба погибли почти одновременно, но имя погибшего в советской тюрьме Валленберга стало знаменем многолетней борьбы с Советской властью, многие улицы и площади городов мира названы его именем, но убитый сионистами Бернадотт совершенно забыт даже в его родной Швеции.)

Только сейчас можно понять, как прав был Бернадотт. Ведь война 1948 года могла быть последней арабско-еврейской войной. Если бы она завершилась стабилизацией на указанных ООН границах, без захвата и изгнания, возможно, израильтянам удалось бы спокойно сформироваться

в новый народ на основе этоса первопоселенцев. Естественное сопротивление палестинцев пришло бы раньше или позже к концу, и не было бы растянувшейся на десятилетия кровавой драмы террора. Ведь первыми “террористами” были крестьяне Сатафа и Субы, возвращавшиеся на родные места, чтобы хоть собрать маслины или захватить оставшуюся рухлядь. Их встречали пулеметным огнем. Когда они приходили в слишком больших количествах– часть №101 из Сатафа переходила “зеленую черту” и устраивала резню в лагерях беженцев.

Почти немедленно после военных действий крестьяне стали возвращаться в родные места. Правительство Бен Гуриона было полно решимости воспользоваться плодами “чуда арабского бегства”. Возвращавшихся называли сначала “инфильтрантами”, потом “федаянами”. Многие “инфильтранты” были убиты на месте израильскими силами безопасности, другие – изгнаны. “Инфильтрантов следует изгнать немедля”,– написал Бен Гурион в своем дневнике. Прогоняли и тех, кто успел добраться до покинутого дома. “Гаолам Газе” опубликовал фотографии: как поступают с инфильтрантами. В фоторепортаже был пробел: по словам редакции, “есть вещи, о которых лучше не говорить”. Вдоль границы была установлена военная зона – пойманных в ней инфильтрантов не задерживали, а убивали на месте без предупреждения.

В романе “Опсимист” (оптимист плюс пессимист) Эмиля Хабиби так описывается поимка “инфильтранта”:

“Военный комендант выхватил пистолет и бросился в заросли кунжута. В кустах он обнаружил крестьянку – она сидела на корточках и на коленях держала ребенка.

Комендант закричал: “Ты из какой деревни?”

Женщина продолжала сидеть.

– Ты из Барвы?

Она не отвечала.

Тогда он приставил пистолет к виску ребенка и закричал:

– Отвечай, а то убью!

На этот раз женщина ответила ему:

– Да, из Барвы.

– Ты возвращаешься туда?

—Да.

Тогда он заорал:

– Разве я не предупреждал, что тот, кто вернется туда, будет убит? Вы что, порядка не понимаете? Думаете, что с вами шутят? Вставай и уходи куда хочешь, но на восток. А если снова увижу тебя – тебе несдобровать.

Женщина встала, взяла за руку сына и пошла, не оборачиваясь, на восток. Удаляясь, фигуры женщины и мальчика становились все больше, пока не растворились в лучах заходящего солнца”.

Другие пойманные инфильтранты в Галилее были собраны в мечети эль Джаззара в Акке – туда попадает и герой-рассказчик, “опсимист”, после того, как ему удается вернуться в Израиль из Ливана. В мечети его окружают беженцы и засыпают вопросами о своих родственниках – не встречал ли он их в Ливане.

– Мы из деревни Кувейкат, ее разорили, а нас прогнали. Ты не встречал кого-нибудь из Кувейкат? “Я ответил: “Нет, не встречал никого”.

– Я из Маншии. Там и камня на камне не осталось. Только могилы. Встречал кого-нибудь из Маншии?

– Нет.

– А мы из Умка. Деревню снесли, место распахали, маслины вырубили. Знаешь кого-нибудь из Умка?

– Нет.

– А мы из Барвы. Нас выгнали, а деревню разрушили. Наших не видал?

– Видал одну женщину. Она пряталась со своим сыном в кустах у дороги.

Стали гадать, кто она.

Назвали имен двадцать. Тут один мужчина закричал: “Хватит! Это мать Барвы. Вот и все”. Все замолчали. Потом голоса стали упрямо называть родные деревни, которые, как я понял, были стерты с лица земли:

– Мы из Рувеи.

– Мы из Хадсы.

– Мы из Дамунка.

– Мы из Мазры.

– Мы из Шааб.

– Мы из Миары.

– Мы из Вараат ас-Сарис.

– Мы из Зейта.

– Мы из Бассы.

– Мы из Кабири.

– Мы из Икрит.

– Мы из Барама.

– Мы из Дейр эль Каси.

– Мы из Сасы.

– Мы из Габисии.

– Мы из Самхаты.

– Мы из Сафсафы.

– Мы из Инана.

– Мы из Фарада.

Но я не вспомню названия всех деревень, упомянутых в ту ночь во дворе мечети эль Джаззара”.

И “опсимист” цитирует стихи Туфика Зиада, поэта и мэра Назарета, посвященные той же теме:

Я найду номер каждой квитанции

На нашу украденную землю.

Раскопаю межи каждого села

и стены каждого дома, стертого с лица земли.

И следы каждого вырванного с корнем дерева

и каждого смятого цветка,

Чтобы помнить,

И напишу обо всем на маслине

во дворе дома.

Беженцы сидят во дворе мечети, когда они получают радостную весть:

– Израильское командование решило немедленно вернуть беженцев в их родные деревни. “Кто-то прошептал: “Почему они не подождут до утра?”

Я удивился и ответил: “С благородным делом стоит спешить”.

Неся на себе детей и скарб, беженцы вышли из мечети.

Тут их посадили на грузовик, отвезли на границу и прогнали в Ливан”.

Им еще повезло – они не были убиты, только оставлены томиться в лагерях беженцев.

Израильские власти надеялись, что беженцы погибнут:

“Часть погибнет, а часть станет отбросами общества в соседних арабских странах”,– писали прогнозисты израильского МИДа в секретном отчете. Так бы и произошло, если бы не вмешательство ООН, которая и по сей день содержит сотни тысяч беженцев.

Израилю много раз предлагали заключить мир – и взамен принять беженцев, даже не всех, но часть. Израильское правительство постоянно отказывалось. Оно предпочитало войну, и войны шли одна за другой, по сей день. Параллельно с “внешними войнами” шла и война с беженцами

О терроре против беженцев можно судить по материалам “дела Кфар Касем”. В 1956 году власти установили комендантский час в арабских селах в преддверие Синайской кампании. В районе Кафр Касема, на границе, крестьянам не было даже сообщено об этом, и когда они вернулись с полей, чуть после пяти часов вечера, их грузовики были остановлены израильскими пограничниками, крестьяне, женщины, дети были поставлены у стенки и расстреляны. На протяжении недель об этом молчала пресса, молчала страна. Только после того, как депутат кнесета от компартии Туфик Туби обнародовал это, начался скандал. Пограничники предстали перед судом, на суде подробно рассказали, как было дело. “Мы были, как немцы. Те останавливали грузовики, приказывали евреям сойти и расстреливали их, так и мы, никакой разницы. Мы выполняли приказ, как немецкий солдат выполнял приказ”, – слова Шалома Офера, пограничника, найденного виновным в убийстве 41 человека, приговоренного к 15 годам заключения и выпущенного на свободу через три года. Шалом Офер и его солдаты убили 9 женщин и 7 детей, по его приказу добивали и раненых. “Офер останавливал возвращавшихся с полей, заставлял их сойти с грузовиков, выстраивал в ряд и приказывал своим солдатам расстрелять их,– написано в приговоре израильского военного суда.