Сосны. Последняя надежда

Крауч Блейк

Слезы выкатились из уголков глаз Адама, прочертив дорожки в покрывавшей его лицо грязи.

Бен смотрел на него с матраса.

– Это как кошмар, – сказал Хасслер.

– Что как кошмар? – не поняла его собеседница.

– Вернуться домой вот так… Каждый день, который я провел за ограждением, лицом к лицу со смертью, голодом и жаждой, ты и только ты давала мне сил идти дальше. Мысль о том, какой будет моя жизнь, когда я вернусь…

– Адам! – воскликнула женщина.

– Тот год, что мы прожили вместе…

– Прошу

тебя!

– …был самым счастливым в моей жизни. Я люблю тебя. И никогда не перестану любить. – Хасслер передвинулся вокруг костра и обнял Терезу одной рукой, а потом посмотрел на Бена. – Я был тебе отцом, не так ли? – Он снова перевел взгляд на любимую женщину. – А для тебя я был мужчиной. Защитником.

– Я не выжила бы в Заплутавших Соснах без тебя, Адам, но я думала, что ты никогда не вернешься. А потом вдруг мой муж появился здесь, словно ниоткуда… – попыталась объяснить Тереза.

Где-то снаружи завыли аберы.

Хасслер подтянул к себе свой рюкзак, открыл его, порылся внутри и извлек переплетенный в кожу журнал. Разорвав пластиковую обертку, он открыл потрепанную книгу на первой странице и, поднеся ее поближе к костру, указал собеседникам на посвящение: «Когда ты вернешься – а ты вернешься, – я буду трахать тебя, солдат, так крепко, как будто ты только что пришел с войны».

При виде этих слов боль пронзила Терезу до глубины души. Она сама написала их перед уходом Адама.

– Я читал это каждый день, – сказал путешественник. – Ты понятия не имеешь, через какие опасности это провело меня.

Женщина уже ничего не видела из-за слез, текущих из глаз. Эмоции бурлили внутри ее, словно кровь из разорванных сосудов – слишком сильно, чтобы это можно было выдержать.

– Я не прошу тебя предсказывать будущее, – продолжил Хасслер. – Я сейчас говорю о настоящем. Об этом моменте. Ты все еще любишь меня, Тереза?

Она подняла взгляд на его свалявшуюся бороду, на покрытое шрамами лицо и выцветшие глаза. Видит Бог, она по-прежнему его любила!

– Я и не переставала, – прошептала женщина.

В глазах Адама вспыхнуло облегчение – как будто в последний момент отменили назначенную ему казнь.

– Но мне нужно кое-что знать, – продолжила Тереза. – Когда мы жили вместе, ты знал?

– Знал что?

– Об этом городе. О том, что это такое. Обо всех тайнах, которые хранили от нас.

Мужчина посмотрел ей в глаза:

– До того дня, когда Дэвид Пилчер пришел ко мне и сказал, что я выбран для того, чтобы уйти в странствие за ограждение, я знал не больше, чем ты.

– Зачем он послал тебя туда?

– Чтобы исследовать. Искать следы человеческой жизни вне нашей долины.

– Ты что-нибудь нашел?

– Моя последняя запись здесь… – Хасслер перелистал журнал до конца. – Вот что я написал: «У меня одного есть ключ к тому, что спасет нас всех. Я буквально единственный человек в мире, который может спасти этот мир».

– Так что же

это? – спросила Тереза. – Что это за ключ?

– К достижению мира.

– С чем?

– С тем фактом, что это действительно конец. Мир теперь принадлежит аберам.

Даже сквозь горе и потрясение эти слова дошли до сознания Терезы, и она внезапно ощутила себя абсолютно одинокой.

– Не будет никакого открытия, которое сможет спасти нас, – сказал Хасслер. – Которое снова поставит нас на вершину пищевой цепочки. Эта долина – единственное место, где мы сможем выжить. Нам, как виду, предстоит исчезнуть. Это голый факт. Но мы можем сделать это с изяществом. Наслаждаясь каждым днем, каждым моментом.

Мастин

Мастин смахнул снег с камней и устроился на своем насесте. Из-за огромного количества патронов, которые он принес в этот раз, ему понадобился лишний час, чтобы добраться до вершины. Он и раньше изучал город в прицел, но, конечно же, никогда не стрелял по кому бы то ни было в самой долине. Нулевую точку прицела Мастин установил на том, что осталось от «Бронко» шерифа Бёрка. Ему понадобилось три выстрела, после каждого из которых он делал мелкие поправки на параллакс, прежде чем послал пулю именно туда, куда и хотел, – прострелив переднюю шину со стороны водительского сиденья. Город лежал внизу ровными кварталами, длиной триста футов по каждой стороне, и это означало, что дальнейшая пристрелка теперь, когда есть точка отсчета, будет простой.

Мастин покрутил головой, чтобы размять затекшую шею. Передернув затвор, он дослал в ствол первый патрон из пятизарядного магазина, а затем, глядя в оптический прицел и изучая Главную улицу, включил гарнитуру рации:

– Говорит Мастин. Я на позиции. Прием.

– Мы у двери тоннеля, – ответил Итан Бёрк. – Прием.

– Понял. Начинаю первый этап. Ждите. Конец связи.

Тут и там на Главной были разбросаны трупы. Пять аберов пожирали тела посреди улицы перед кофейней «Ароматный парок». Сейчас снайпер не обращал внимания на лес и утесы, окружающие город, – его задачей было изучение авеню, идущих с востока на запад, и улиц, тянущихся с севера на юг. После каждого обзора Мастин делал запись в блокноте. Одиннадцать минут спустя он снова нажал кнопку вызова на своей гарнитуре:

– Мастин на связи. Прием.

– Докладывай, – велел ему Итан.

– Визуально я обнаружил сто пять мерзостей. Примерно половина из них передвигается группами от пятнадцати до двадцати особей. Остальные рыскают по городу поодиночке. Выживших людей не замечено.

– У тебя двадцать минут, – сообщил шериф. – Потом мы стартуем. Прием.

Стрелок улыбнулся. Точный срок. Ему такое нравилось.

– Принимаем ставки? – спросил он. – Прием.

– О чем ты говоришь?

– О числе убитых тварей. Прием.