Сотник 2
Шрифт:
– Так я и хочу, под это дело подвести и приданое, и своим серебром вложиться,- начал пояснять отец.- По твоим словам, края те богатые. Каждая вложенная копейка, червонцем обернется. Тут ведь только пальчик всунуть, а там, где первый завод, там и второй. Государь заводчикам благоволит. Эвон, ты вроде и в бегах, а на твою землю никто руку не бросает.
– Ну, по мне-то как раз все ясно. Следствие не окончено, суда не было, а потому и вина моя пока не доказана. А коль скоро так, то и имущество мое отбирать государь пока не может. Если конечно пожелает придерживаться буквы закона. А как решит проявить волю
– Вот еще и это, Ваня. Никита чего за гоношился-то. Указ Николай издал. Мол заводчики, какие свою пользу и состоятельность доказали, могут выкупать землю в собственность, и владеть ею пока заводы работают. Мне такое дозволение дадено.
– И ты хочешь выкупить мои земли?
– Пока та землица за тобой, так все нормально. А как государь повелит отобрать, так ить ктож знает, кого там посадят. А это кус серьезный.
– Я тебя понял батя. Значит, тебе средства потребны и на приданое, и на покупку земли у казны, а тут еще и я под бочок закатился.
– И на то, чтобы Никите ссудить под его завод на Урале,- напомнил отец.
– Хм. Ну дело-то хорошее. Я так понимаю, что заем сделаешь по родственному, под дою малую?
– Нуда. Всего-то под двадцатую часть.
– Не жадничай батя. Коли по родственному, то делай под сотую. Но на все заводы, что будут поставлены Никитой и Акинфием.
– Не продешевим? Они ить и по миру могут пойти.
– Даже не сомневайся, батя.
– Ладно. Быть по сему. Вот только серебра-то ем потребно много. Ему ить еще и крепостных выкупать. Это мне хорошо, вольные потянулись на отхожие промыслы, да и остались. А ктож к нему в ту глухомань-то подастся?
– И сколько при таком раскладе ты можешь выделить мне?
– Двадцать тысяч. Это все, что могу. Все расширения, что на этот год были запланированы, псу под хвост. И покупка земли, в то же место. К концу осени еще накопится, но никак не раньше.
– Двадцать тысяч, значит. Хм. Ну что же, конечно это чуть меньше, чем я рассчитывал, но ничего. Если впритык, то уж как-нибудь разрулим. А за землю не переживай. До моего клина никто не подберется. Коль скоро Николай не тронул раньше, не тронет и теперь. Ну и другие потом выкупишь. Никуда та земля от тебя не денется. Да даже если у меня и отберут ту землицу, все одно ты будешь первым, кому предложат.
– Оно конечно неплохо, коли так-то. Но ить выкупать от тебя, и из казны, это две большие разницы.
– Это да. Так-то, бесплатно отойдет, а эдак, придется казну посеребрить. Но ты на этот счет не переживай. Не будет тут урона,- произнес Иван.
Причем он был настолько убедителен, что отец сразу же ему поверил. Вот не было причин ему не верить. А все началось с той клятой сосульки. Как приголубила сына так того словно подменили И ведь ни разу еще не ошибся.
– Ну что, батя, готовься в путь дорожку.
– А как же Глашка?- Растерялся от такого напора отец.
– Ну не беда, оженят без тебя. Благослови и в путь.
– В путь? Ага. Вот так значит все просто?
– А чего усложнять,- пожав плечами, произнес Иван.
– Ты когда женишься, бестолочь,- вдруг ни с того ни с сего выдал Архип.
– Батя, опять?- Закатив взор, едва не простонал Карпов.
– Я те дам опять. Раньше Ирина мешала, а теперь-то что!?- Отпуская
Больно же! Йолки! Иван подхватился, и с самым решительным образом, рванул к распахнутому окну. Что-то батю в этот раз, развезло по особенному. И ведь, теперь-то он его не воспринимает как постороннего. Близка ему стала вся семья, и ничего-то с этим не поделать. А раз так, то самая лучшая оборона это не мордобой, а бегство.
– Куда, песий сын!? А ну стоять! Пива налей.
– Драться не станешь?- С надеждой, поинтересовался Иван.
– Не стану.
– Ладно.
Иван отошел от окна, и подойдя к столу взялся за кувшин. Когда наполнил кружку, отец уже отсек путь к окну, и деловито снимал пояс.
– Батя, ты обещал, что не станешь драться,- выставив перед собой руку, напомнил Иван.
– Так и не стану. Дерутся дланью, а как ремнем, вожжами али хворостиной, так это и не драка, а воспитание. Куда? А ну стой!
Ага. Щаз. Окно это конечно хорошо. Но Архипу не раздвоиться, а в комнате есть еще и дверь. Р-раз, и Иван уж выскочил в коридор. Столкнулся с испуганной и удивленной матерью. Отставил в сторону маленькую женщину. И стремглав бросился из дома. Погостил, йолки! Да он лучше не сеновале переночует. А там глядишь, очередной батин заскок и пройдет.
ГЛАВА 4
– Корчмарь! Вина и еды! Пся крев.
Шляхтич ввалившийся в корчму, был явно не в духе. А потому попавшемуся ему на пути пьянчужке досталось от всей широкой русинской души. От тычка кулаком мужик с грохотом отлетел в угол обеденного зала. Хм. Даже если русинский шляхтич едва мог связать пару слов на родном языке*, кровь она не водица. А уж норов, так и подавно.
*В конце восемнадцатого, и в девятнадцатом веке российское дворянство в совершенстве владело французским, говоря же на русском безбожно картавило. Самый яркий пример В.И. Ленин. Точно такая же ситуация была и в Белоруссии 16-17 веков. Шляхтичи в совершенстве владели польским и латинским, говоря на родном с сильным акцентом, а то и вовсе едва могли связать пару фраз. Русинский-белорусский, как и русский в России, считался языком холопов.
Явно кипя от злости, шляхтич осмотрел всех присутствующих. При этом он старался заглянуть каждому из них в глаза, явно желая спустить пар. Для этого ему нужна была хотя бы маломальская зацепка. Но все посетители дружно сделали вид, что ничего не происходит, и в корчму вошел вполне достойный господин, имеющий все основания требовать к себе особого отношения.
– Пся крев,- на этот раз, недовольно буркнул себе под нос шляхтич.
Еще раз окинул помещение, но теперь уже ни в кого не всматриваясь. Что-то для себя решил, и двинулся прямиком к большому столу, у распахнутого окна. Четверо его спутников, вооруженных до зубов, двинулись следом за своим лидером.
Лето выдалось жарким, а потому стол оказался занятым. Купец, по облику и одеянию, сразу видно, что не из голытьбы. Чего никак не сказать о шляхтиче. Но торговец предпочел подняться, и отвесив почтительный поклон, переместиться за другой стол. Тут же появилась подавальщица, и переставила посуду вслед за согнанным со своего места посетителем.