Сотник из будущего. Эстляндия
Шрифт:
– Ну, говори, – с каким-то сожалением в голосе выдохнул Властиборович. – Только ты уж говори всё, что знаешь, и безо всякой утайки. Тебе сейчас хорошо-о-о нужно постараться, Марич.
Шляхтич судорожно кивнул и, присев на корточки, заговорил.
В их землях полным ходом шло объединение десятков больших и малых племён из балтских, русинских [3] и финно-угорских народов в одно большое межплеменное, а по сути – уже даже и в государственное объединение. Основными и самыми сильными племенами в этом «котле народов» выступали племя Литва, Аукшайты, Селы, Ятвяги, Курши, Голядь и Жемайты.
3
Славянские.
Единения между ними сейчас не было. Основными центрами силы выступали
Оба лидера пытались договориться со сблизившимися между собой племенами Ятвягов и Голяди, которые сами тяготели со своей стороны к союзу с балтскими пруссами.
4
Жмудь.
Между всеми этими тремя союзами племён были серьёзные противоречия, главным из которых выступало то, против кого им быть и чью же сторону силы принять. Ибо самим, в отдельности против сильных внешних врагов было им уже сейчас не выстоять.
Мацей был близок к тому, что дружить нужно с крестоносцами, и даже рассматривал саму возможность допуска на свои земли латинянских священнослужителей.
Ятвяги с Голядью держались за свои старые, исконные и языческие обряды и верования. Свою независимость они блюли жёстко и были готовы воевать до последнего и со всеми вокруг, а в первую очередь – с немецким Тевтонским орденом крестоносцев, «отъедавшим» понемножку земли у пруссов и уже присматривающимся к ним.
Князь Миндовг из всех вышеперечисленных был самым осторожным, и он старался прежде всего подобрать всех под себя без большой крови и был готов дружить со всеми теми, кто мог бы ему помочь усилиться и создать могучую независимую державу во главе с самим собой.
С Полоцком у них дружбы пока не получилось. Князь Святослав Мстиславович после Усвятского побоища отшатнулся от литвин и сам, будучи родом из ветви Смоленских Ростиславовичей, сдружился с князьями Смоленскими, Торопецкими и Владимирскими. А теперь он заключил союз и с усилившимся Новгородом. Как ни пытался Миндовг склонить его посулами к общей войне против крестоносцев, отобравших ранее у Полоцка его нижние земли по Западной Двине, но полочане пока что были непреклонны. Воевать они теперь были готовы только лишь в союзе с русскими княжествами хоть против крестоносцев, а хоть бы даже против тех же литвин.
С Мацеем никакого согласия и быть не могло, ибо он, также как и его соперник Миндовг, считал себя претендентом на всеобщую власть и делить её с молодым и амбициозным князем категорически не желал. Прямой войны между ними пока ещё не было, но всё могло измениться в самое ближайшее время, как только станет ясно, что кто-то из них оказался слабее своего конкурента.
Ну и, собственно, сами крестоносцы. Вот эта информация действительно заслуживала всей той возни, что они здесь устроили со шляхтичем. Буквально за месяц до ухода Миндовга с этим посольством в Литву в град Вильно прибыли посланники от епископа рижского Альберта, послы от Ордена меченосцев и от епископа Дерптского – Леальского – Германа.
В грамоте, переданной князю, епископ Альберт представлялся как легат [5] от самого Папы Григория IX, и он настоятельно рекомендовал принять все те предложения, что до Миндовга доведут послы. На протяжении целой седмицы велись эти непростые переговоры, но к какому-то определённому решению все эти стороны пока что ещё не пришли. Латиняне предлагали прочный мир и поддержку Миндовгу в его противостоянии с князем Мацеем. А в ближайшем времени они обещали военную помощь и против русского Полоцка, да и против других русских княжеств, если у Миндовга вдруг случится с ними конфликт. За всё это они просили пока допуск на литвинские земли своих священников и строительство на них небольших замков, в которых бы эти священники со своей небольшой прислугой и охраной проживали и откуда бы они могли проповедовать, как они выразились, «истинную веру». На следующий год Мацею предлагалось принять участие в военном походе крестоносцев на датские земли в северную Эстляндию. Местные племена язычников-эстов можно было бы хорошо пограбить, да и долю от добычи с датчан ему пообещали хорошую.
5
Представитель.
Племена
– Стоп! – вдруг рявкнул Варун, перебивая сбивчивую речь шляхтича. – При чём здесь вообще крестоносцы и наш русский Псков? Ты о чём тут речь ведёшь, а, Марич?!
Литвин испуганно пригнул голову. Он тут вообще ни при чём, но только самолично слышал, как оруженосцы из свиты рыцарей похвалялись, сколько они смогли выпить пива и медов, когда были на недавних переговорах во Пскове. Да и боярин из Пскова Никола Сырков, что только недавно встречался с его князем, так тот тоже поведал, что их высокие люди боятся прихода к ним новгородского князя Ярослава со своим войском. И что они не желают принимать участие в уже запланированном князем походе на немецкий Дерпт. Ибо видят в этом в первую очередь посягательства на свои древние вольности, коих могут лишиться с приходом такого боевитого и решительного властителя. И, дескать, уж им лучше держать руку иноземцев-латинян, потому как за ними нынче вся сила.
– Ну и дела! – только и протянул озадаченно Будай. – А ты, часом, не врёшь ли нам всё это сейчас, Марич, чтобы только вот себе цену набить, а? За такой навет можно ведь вмиг головы лишиться. Ты сам это хоть понимаешь?
– Да, конечно, я всё понимаю! – затараторил литвин. – А только так всё это и было на самом-то деле. И даже бумагу какую-то составили посланники папского легата и псковского князя Мстислава Давыдовича! В которой их замирение на времена вечные прописано.
– Однако, – одновременно протянули Андреевские ветераны. – Мы, значит, тут к новому походу готовимся на Ливонцев, а там свой русский Псков втихую за спиной с нашими врагами вовсю сговаривается. Ну и ну-у! Ладно, Марич, что ещё ты нам можешь рассказать?
Больше ничего важного от шляхтича они не услышали, так, мелкие придворные сплетни, и не более того. Разговор нужно было заканчивать, и так он уже затянулся сверх запланированного. Но уж больно интересные вещи им тут рассказывал этот литвин.
– Ладно, довольно здесь «воду лить», Марич! Самое главное, что нас интересовало, мы от тебя сейчас уже услышали, – остановил разговорившегося «собеседника» Будай. – Это тебе за интересные вести, с задатком на будущее, – и он протянул объёмистый, позвякивающий серебром кожаный кошель. – Имей в виду: если к тебе в Вильно пожалует от нас человек, то ты ему все новости, также как и нам сейчас, поведаешь. А уж он тебе за такую услугу вот к этому вот задатку и ещё столько же добавит. Узнаешь ты его по заветному слову. Он тебе скажет: «На Новгородском торгу шкурка белки в цене хорошо выросла, ну а кунья зато вниз пошла». А ты ему на это ответишь: «Так куниц-то ныне Карела много стрелой набила, вот и сбросила она оттого свою цену в четверть». Вот так вы другу дружку и узнаете. Всё ли ты понял, Марич? Запомни же эти особые слова накрепко! – и Будай вновь медленно повторил обе заветные фразы.
– Коли будешь с нами дружить и пользу приносить, так богатым станешь. А с богатством большим и путь наверх у тебя будет гораздо легче. Ну а мы-то тебя завсегда поддержим, – и Властиборович кивнул на бочонок с оружием. – Забирай своё железо, Марич, оправься как следует и на пир шагай, он сейчас в самом разгаре там. Да на нас-то обиду не держи, мы ведь из тебя весь здесь хмель выветрили, а ты ещё и сам подзаработал неслабо при этом, – и подмигнув, русские ветераны вышли из конюшни.
Шляхтич сидел в тусклом свете жирника на унавоженном, покрытом сеном и соломой полу и разглядывал кожаный кошель. Развязав на нём тесёмку, он высыпал часть серебра из него на ладонь. Были тут дирхемы с арабской вязью, лежало несколько серебряников Ярослава Мудрого с родовым знаком Рюриковичей, виднелись в кошеле и крупные деньги. Как минимум пять коротких ромбовидных киевских гривен длиною с палец и ещё несколько рублей – половинок от длинных новгородских гривен – лежали объемной кучкой. Всё вместе в кошеле это серебро весило довольно прилично, и было оно большим богатством по нынешним меркам. Неподалеку в стойлах переступали копытами и фыркали лошади, а за стеной всё так же лил затяжной дождь. Марич вздохнул, поднял с ведра свою саблю с ножом, мотнул головой и сплюнул сквозь зубы. А жизнь-то не так уж и плоха! Ему опять повезло, и теперь есть куда расти выше в этой иерархии. Ещё немного – и он отстроит на родовых землях у Немана свой собственный замок, и тогда с ним будут считаться все те, кто сейчас смотрит на него свысока. А русские… Ну что же, пусть это будут русские, те, кто принесёт ему так нужные средства. И отряхнувшись от грязи и соломы, он отправился в сторону высокого крыльца.