Сотник

Корчевский Юрий Григорьевич

Князь с дружиной, сопровождаемые моголами, отправились дальше. А трое дружинников остались стоять в степи. Они смотрели вслед дружине, пока та не скрылась за холмами.

– Однако ехать надо, – опасливо сказал Прохор. – До рязанских земель далеко, а нас только трое.

Они приторочили позади седел, на крупы коней, довольно тяжелые вязанки мечей и тронулись в обратный путь.

– Как ты его? – не выдержал и задал мучающий всех вопрос Софрон. – Я хоть и наблюдал, а не узрел.

– Из-под щита мечом уколол.

– Конец же тупой!

– У меня меч трофейный,

немецкий, им колоть можно.

Довольно долго они ехали молча, каждый думал о своем. Прохор радовался, что не вернулся по пути в Орду. Князь скоро от Батыя не вернется, и в Москве можно передохнуть. Правда, до Москвы еще добраться надо, а харчей в переметных сумах мало осталось, но на православных землях они уже не пропадут.

Софрон размышлял о Новгороде – зазноба у него там осталась, вдовушка.

Алексей же сначала вспоминал о Сангире. Несправедливо и жестоко жизнь устроена, сначала он его спас, побратимом его назвали, а сегодня собственноручно убил. Сожалел ли Алексей о содеянном? Да! Но не жалел. Не он убил бы Сангира – так Сангир его, без вариантов.

Потом его мысли на князя переключились. Из книг по истории Алексей знал, что Александр ярлык на княжение от Батыя не получит, а поедет вслед за Андреем в Каракорум, и поход продлится долго, почти два года. И не факт, что ему следует князя ждать. Понял Алексей, что князь сегодня изменил отношение к нему. Впрочем, будь на его месте другой князь – он поступил бы точно так же. Власть – коварная штука, она портит людей.

Глава 8. Михаил и Андрей

Всю оставшуюся дорогу Алексей только и думал о том, как ему самому и дружинникам до Москвы добраться. Еды мало – сухари и сушеная рыба. Сало, этот извечный продукт длительного хранения, в Орду не брали, поэтому старались долго нигде не отдыхать. Но и коней гнать нельзя, груз тяжелый.

Личные деньги у Алексея были, и решил он, добравшись до рязанских земель, нанять возчика с подводой. Иначе лошади охромеют, а потом хоть пешком иди. С подводой медленно выйдет, а все быстрее, чем на своих двоих.

Видели могольские разъезды. Один раз от дозора отделились два всадника и поскакали в их сторону. Но, разглядев русских ратников, повернули обратно.

К исходу четвертого дня добрались до рязанских земель. Конечно, никаких пограничных столбов, колючей проволоки и следовой полосы не было. Увидели землянку, и рядом поросенок бегает. Моголы свиней не разводили и в качестве трофеев их не брали.

Ратники спешились, думая хлебом разжиться. Однако в землянке жил старик с внуком. Жили они довольно бедно, у самих хлеба не было.

Ехать дальше было уже поздно, сумерки, и потому ратники заночевали около землянки, на земле. Им показалось, что здесь даже воздух другой, не как в Дикой степи, принадлежащей Орде.

На следующий день они добрались до полусожженной деревни. Жители при могольском нашествии схоронились в небольшом лесу – тем и уцелели. Тут дружинники и хлеба свежеиспеченного ржаного купили, и яиц вареных, и лука зеленого, и кваса жбан. Хотя бы наелись, повеселели.

Все же среди своих, в относительной безопасности.

С каждой пройденной верстой все чаще встречались деревни, населенные селянами, и дороги проезжие, а не заросшие травой.

Через неделю они уже въезжали в Москву. Городок, основанный Юрием Долгоруким, был маленьким, сплошь деревянным и входившим в состав Тверского княжества. После смерти Великого князя Ярослава Всеволодовича удельным князем стал Михаил, его четвертый сын. Правил он Москвой недолго, с 1247 по 1248 год. Был князь молод и бесшабашен. Оженился, появился сын Борис. Однако по молодости своей советов умудренных опытом мужей князь не слушал, а узнав, что старшие братья – Александр и Андрей – уехали в Орду за ярлыком, захватил великокняжескую власть во Владимире. Вот только удельные князья признавать его отказывались.

Когда Алексей с двумя дружинниками прибыл в Москву и предстал перед князем, тот выслушал его и кивнул.

– Ко мне в дружину пойдешь?

– Мы из личной сотни Александра Ярославича, у нас свой князь есть.

– Ну, коли так – ваше дело. Место в воинской избе есть, располагайтесь – я воеводе скажу.

Когда князь больше занят пирами да звериной ловлей, дела в княжестве идут через пень-колоду. Алексей не мог судить о делах денежных и прочих в Москве, но дружина впечатление производила жалкое. По численности малая, вооружение старое, неухоженное, и порядка никакого. После завтрака воины не упражнениями занимались, а разбредались кто куда. Некоторые свои интересы на стороне имели вроде торговых лавок в рядах, другие – мастерские с нанятыми работниками.

Несколько дней Алексей наблюдал за дружиной и с расстройства просто сплюнул. Правильно говорят: «Кто не хочет кормить свою армию – будет кормить чужую».

Так и случилось. Литовцы, даже в отсутствие в Новгороде князя Александра, напасть на город не решились, а двинулись к Москве.

Узнав о приближении врага, Михаил с войском выдвинулся к реке Протве, что в сотне верст от Москвы, и дал бой. Дружина его была разбита, а сам князь погиб бесславно 15 января 1248 года.

О сече Алексей «со товарищи» узнал уже после битвы. Тело убитого Михаила привезли в Москву. Епископ Суздальский Кирилл распорядился похоронить Михаила во Владимире, в Успенском соборе – в княжеской усыпальнице.

На Руси наступило безвременье. Удельные князья выжидали – кто вернется из Орды с ярлыком на великое княжение? И выжидали не без страха – Великий князь мог устроить передел собственности. А если в свою поддержку еще и басурман привезет, усобица великая пойдет.

Алексей с двумя дружинниками остался в Москве, в воинской избе. Михаил Хоробрый погиб, прислуга, большей частью из Торжка, разбежалась, и бесплатно уже не кормили.

Для новгородцев в Москве наступили тяжелые времена. Какое-то время они держались за счет личных денег Алексея, но три здоровых мужика в чужом для них городе – это большие расходы. Начали искать подработку. А поскольку в кольчуге и шлеме наниматься не пойдешь, зазорно, Прохор сразу заявил: