Сотрудник Абвера. Вдова: Архив царского профессора
Шрифт:
–Но разве могу я претендовать на должность в управе после моего ареста?
–Вильке обещал, что все позабудут про арест. Идите смело. Мы не можем жить здесь просто так. Мы пристроимся, а затем незаметно сменим место жительства…
***
Харьков.
Квартира барона фон Рунсдорфа.
30 мая, 1941 год.
Лейтенант Ганс Рикслер.
Адъютант
Прозвучал звонок. Лейтенант отвлекся.
«Неужели барон уже вернулся? Или это господин Лимоненко?»
Рикслер встал из-за стола и пошёл к двери.
На пороге была молодая женщина в серой униформе – в однобортном кителе, застегивавшемся на три пуговицы, с воротником, обшитым серебряным кантом. Рикслер знал, что недавно в Харьков прибыли около 30 женщин в подразделения вспомогательных служб кригсхельферин.
–Что вам угодно, фройлен?
–Эльза Шекер! Здесь проживает полковник фон Рунсдорф?
–Да. Но сейчас господина полковника нет. Я адъютант полковника. Лейтенант Рикслер. Прощу вас войти, фройлен Шекер.
Девушка вошла.
–Что вам угодно от полковника, фройлен?
–Я получила назначение к господину полковнику фон Рунсдорфу!
–Назначение? Господин полковник ничего мне не говорил о назначении.
–Я назначена секретарем!
–Ах, вот оно что! – вспомнил Риклер.
Рунсдорф обещал похлопотать, чтобы им выделили помощника. Но Рунсдорф не хотел брать местного и потому ждал человека из Германии.
–Я могу подождать здесь господина полковника?
–Полковник фон Рунсдорф вернется не так скоро. Он убыл по служебной необходимости. А я не могу посвятить вас в детали нашей работы без одобрения господина полковника.
–Тогда я пойду, господин лейтенант.
–Но я могу угостить вас кофе, фройлен.
–А вы не заняты, господин лейтенант?
–Занят, но перерыв мне нужен и могу немного оторваться от дел.
–Принимаю ваше приглашение, господин лейтенант.
–Меня зовут Ганс, фройлен. Не стоит вам именовать меня «господин лейтенант». Я признаюсь вам, что я не военный.
–Но на вас мундир офицера, герр лейтенант.
–Да я ношу мундир, но признаюсь, что военное дело меня совсем не увлекает, хоть я и окончил офицерские курсы. Меня ждала отправка на фронт, но господин полковник взял меня к себе.
–Значит вы все же военный, Ганс.
–Я историк, фройлен Эльза. Учился в Гейдельберге. Думаю, что после войны смогу защитить степень. Прошу вас.
Девушка села, а Рикслер стал готовить кофе. Она сказала:
–О! Какой запах! Это арабика! Настоящий!
–У господина барона хороший кофе. Не суррогат. И я научился его готовить.
Он поставил чашку на стол перед девушкой.
–Спасибо.
–Вы из команды связисток?
–Да. Прибыла в Харьков в подразделение тыловой службы. Но полковник Лайденбах, военный комендант города, узнал, что я владею стенографией и направил меня в распоряжение полковника Рунсдорфа.
–Так вы стенографистка? Это просто отлично, фройлен Эльза.
–Да?
–Мы здесь буквально падаем с ног, фройлен. Слишком много работы. Много документов. Хорошо, что я совершенствую свои навыки в русском языке. Побочный полезный эффект моей деятельности, фройлен.
–Вы говорите по-русски? – спросила Эльза на русском языке.
Настало время для Рикслера удивляться.
–Не удивляйтесь, Ганс. Я наполовину русская. Моя мать была русской хотя жила в Германии. От неё я и узнала русский язык. Он мой второй родной. Я не чистокровная арийка.
Рикслер ничего не сказал на это. Он не воспринимал расовую теорию нацистов, но свое мнение держал при себе.
–Это помешает мне получить место у господина полковника?
– Барон человек очень образованный. Знает несколько европейских языков. Барон ценит работоспособность. И обладает большим влиянием.
–Влиянием?
–А вы не знаете господина барона фон Рунсдорфа?
–Мне почти ничего не сказали у военного коменданта. Капитан Ланге, руководитель штаба полковника Лайденбаха, только сказал мне, что полковнику Рунсдорфу нужна хорошая стенографистка.
–Полковник барон фон Рунсдорф был адъютантом рейхсфюрера Гиммлера, фройлен. Ныне он руководитель отдела в организации Аненербе. В Харькове барон фон Рунсдорф представляет самого рейхсфюрера! Потому барон персона здесь важная.
–Я этого не знала. Теперь сомневаюсь примет ли меня барон.
–Если вы хороши в своей работе, то примет. Меня же он принял. И если бы не он, то быть бы мне сейчас в окопах на фронте под огнем. А я, фройлен, человек исключительно мирный.
–Вот как?
–Да. Оружие мне не нравится.
–Но немцы нация воинственная.
–Я немец, но совершенно не воинственный, а наоборот. Да и толку от меня здесь гораздо больше чем в окопах.
–Хотела бы и я присоединиться к вашей команде, Ганс. Я ведь также очень не люблю войну. Хотя, как и все состояла в гитлерюгенде. Но мне хочется, чтобы снова наступил мир. Тот мир, что был до войны.
Рикслер понял, что зашел на «скользкую почву» и сказал:
–Армии фюрера идут к победе и скоро…
–Не нужно, Ганс, – перебила она его. – Я не служу в гестапо.
–Я и не думал, что вы служите в гестапо, фройлен Эльза.
Девушка была готова заплакать, и Ганс увидел слезинки на её ресницах.
–Простите меня. Я вас обидел, фройлен.
–Нет, нет. Ничего. Это вы простите меня, Ганс.
–Что я могу для вас сделать, фройлен?
–У вас нет молока?
–Молока?