Сотрудник гестапо
Шрифт:
– Судя по вашему произношению, вас неплохо учили. Я бы даже сказал…
Капитан не успел закончить фразу. В комнату вошел переводчик и доложил о размещении солдат. Вскоре явился и староста. Выполняя пожелание капитана, он определил Дубровского на ночлег в ту же хату, где остановился капитан.
В доме сестер Самарских было три комнаты. Самую большую из них по приказу старосты отвели немецкому офицеру. А маленькую, в другой половине хаты, предоставили Дубровскому с мальчиком. Денщик капитана Дитриха - так звали немецкого офицера - принес на ужин
Дубровский вместе с Пятеркиным помогали ей застелить постели на полу небольшой каморки, когда в распахнувшуюся дверь вошла девочка лет десяти с большой подушкой в руках.
– Мама, ты эту просила принести?
– Эту, Любушка, эту. А другая нам с тобой на двоих осталась.
Девочка бросила подушку на тюфяк и, отойдя в сторону, неожиданно обратилась к Виктору:
– А твоя мама где?
– Сам не знаю. Ушли с батькой во время русского наступления.
– А ты разве не русский?
– вмешалась в разговор хозяйка. Виктор удивленно посмотрел на женщину.
– Русский я!
– с гордостью ответил он.
– Почему же своих-то русскими называешь? Наши ведь это.
– Все так говорят, вот и я тоже,- смущенно оправдывался мальчик.
– Нет, не все. От немцев это пошло. А нам с тобой ни к чему…
– Правильно, хозяюшка!
– перебил ее Дубровский, оберегая мальчугана от дальнейших расспросов.- Я вот белорус, а все одно всегда говорю «наши».
– Зачем же тогда ихнюю форму надели?
Дубровский усмехнулся. И вдруг спросил:
– А ваш муж какую одежду выбрал?
– Наш папа на войне. Он в Красной Армии с немцами дерется!
– скороговоркой выпалила девочка.
– Люба!
– воскликнула женщина, метнув на дочку недобрый взгляд.
– А вы не бойтесь. Вас как зовут-то?
– Евдокия Остаповна.
– Вот и прекрасно, Евдокия Остаповна. Спасибо вам за постель. От мужа-то давненько небось весточек не было?
– Последнее письмецо за неделю до прихода немцев я получила от него. А теперь кто его знает, живой ли?
Глаза женщины повлажнели. Она все еще недоверчиво смотрела на Дубровского, но взгляд ее заметно потеплел.
– Надо ждать и надеяться, Евдокия Остаповна,- участливо проговорил Дубровский.
– Мертвым-то что, живым куда тяжелее.- Она подошла к дочке, с нежностью провела рукой по ее волосам и, легонько подтолкнув к двери, добавила: - Пойдем, Люба. Отдохнуть людям надо.
Но отдыхать не пришлось. Вскоре Дубровского позвали в большую комнату. Капитан Дитрих широким жестом пригласил его к столу.
– Поужинаем вместе,- предложил капитан, усаживаясь первым.
Отказываться было глупо, и Дубровский, поблагодарив за оказанную честь, присел рядом.
– За нашу победу! За великого фюрера!
– высокомерно проговорил капитан, поднимая граненый стакан, наполовину наполненный мутноватой жидкостью.
Следуя его примеру,
– За скорейшее окончание войны!
Виктор Пятеркин давно уже спал, разметавшись на жестком соломенном тюфяке, а словоохотливый капитан продолжал еще мучить Дубровского нескончаемыми вопросами. Его интересовало буквально все: и положение гитлеровских войск перед наступлением русских, и какая бывает зима в этом степном районе, и настроение местных жителей; Он никак не мог понять психологии русских, которые, по его мнению, давно уже проиграли войну, но все еще продолжают сопротивляться с безумством обреченных.
– Сталинград будет отомщен. Вы не представляете, какой сокрушительный удар готовит наше командование. Этим летом война закончится полной победой немецкого оружия. Сейчас огромные массы войск снимаются с Западного фронта и перебрасываются на восток, в группу армий «Центр». Моя дивизия тоже следовала туда, но в последний момент нам изменили маршрут. И говорят, это вызвано тем, что в группе армий «Центр» уже негде размещать прибывающие части. Да-да! Не удивляйтесь. Русским готовится большой сюрприз. В фатерлянде, где пополнялась наша дивизия, я видел новейшие танки «тигр». Их броня непробиваема.
Дубровский поглядывал на опустевшую бутылку, которую капитан опорожнил почти один, и мучительно старался запомнить все важное, о чем болтал этот словоохотливый немец. Лишь далеко за полночь капитан угомонился. Расставаясь с Дубровским, он пообещал ему выдать справку, по которой тот беспрепятственно сможет продолжать путь в Дебальцево.
Вернувшись в отведенную для него каморку, Дубровский, не раздеваясь, прилег рядом с Пятеркиным, но долго еще не мог уснуть, восстанавливая в памяти разговор с капитаном. Перед его мысленным взором проплывали железнодорожные эшелоны с пушками, минометами и солдатами в зеленых мундирах. По шоссейным дорогам катились колонны полосатых танков, облачившихся почему-то в тигровые шкуры.
Проснулся Дубровский, когда яркие лучи весеннего солнца заполонили всю комнату. Стараясь не потревожить Виктора, он тихо поднялся с пола и вышел из хаты. За калиткой показалась Евдокия Остаповна. В руках она несла ведра, наполненные водой. Оказавшись в палисаднике, она поставила ведра на землю и, обернувшись, прикрыла скрипучую калитку. Через мгновение Дубровский был возле нее.
– С добрым утром, Евдокия Остаповна! Давайте я вам помогу.- Он с легкостью подхватил ведра и понес их к дому.
Уже в сенях Евдокия Остаповна сказала:
– Утро-то доброе, а чего так рано поднялись?
– Уходить собираемся, вот и встал пораньше.
– Пощто так торопитесь? Передохнули бы денек-другой.
– Нет, не с руки нам сейчас отдыхать. А вот если случай выпадет, заглянем к вам еще раз.
– Парнишку-то зря за собой таскаете. Намаялся он. Ему бы к дому пристать, пока война кругом. Хотите, у меня оставьте, перебьемся вместе. Правда, с хлебом не густо, но ничего, с голоду не помрем.