Сотрудник уголовного розыска
Шрифт:
— Можно бы записать ваши показания, Шапальян, — сказал Лютиков, — но делать этого мне не хочется.
— Почему?
— Потому что вы опять сказали неправду. А суд учитывает поведение обвиняемого во время следствия. Кстати, уже допрошена ваша мать. Она показала, что никакого золота вы с собой не привозили, не имели и бумажных долларов. Просчитались вы и еще в одном. Вы приехали в СССР в 1951 году. Ваш отец умер в Греции в 1953 году. Правильно?
— Правильно, — согласился Шапальян, еще не зная,
— А вот посмотрите изъятый у вас бумажный доллар. Он выпущен в 1957 году. Уловили, где вы просчитались?
Шапальян понял, что он посадил себя на крепкую мель, и заскрежетал зубами.
Лютиков бросил на весы еще один свой козырь:
— Кличка «Цулак» вам ничего не говорит, Шапальян?
— Так что, вы и его задержали?
Вместо ответа Василий Сергеевич нажал на кнопку в столе. В кабинет ввели Зуренко.
— Предал, сопляк! — не выдержав, бросил зло от порога Зуренко.
— Дурак ты, Цулак! — вскрикнул Шапальян.
— Выведите Зуренко! — приказал старший лейтенант. — Пусть успокоится. Потом разговаривать будем.
Цулака увели.
— Ну ладно, Шапальян, больше уговаривать тебя не буду. Не понимаешь, что надо рассказывать правду, — не надо. Когда надумаешь говорить начистоту — скажешь часовому. Тебя приведут ко мне.
— Давайте бумагу, — протянул руку Шапальян. — Крутить мне больше нечего. Цулак и сам влип и меня поставил в безвыходное положение. Тоже мне… а еще в тюрьме сидел. Говорил, что все ходы и выходы знает.
— Что ж, пиши, — Виктор Сергеевич протянул Шапальяну ручку и бумагу.
Алексею все же не удалось избежать больницы. Врачи на неделю уложили его в постель.
Он пришел к Виктору Сергеевичу, как только его выписали.
— Извини, — сокрушенно вздохнул Лютиков. — Не мог тебя навестить: ты в больницу, а я в командировку в Армению. Все по делу Зуренко и Шапальяна.
— Теперь уж все ясно, Виктор Сергеевич, с ними, с этими валютчиками?
— Все, Алексей.
— Виктор Сергеевич, я еще хочу у вас спросить… — Дальше Алексей никак не мог выговорить, и, как всегда, Лютиков пришел ему на помощь:
— Хочешь спросить о Люсе?
— Да, — выдохнул Скворцов.
— Она ни в чем не виновата… Кстати, Люся должна сейчас быть здесь. Она не расписалась в протоколе допроса, и я ее вызвал.
В это время в дверь осторожно постучали. Вошла Люся. Увидев бледного, осунувшегося Алексея, она замерла у порога.
— Здравствуй, Люся, — улыбнулся старший лейтенант. — Проходи. Прочитай, что ты написала, да распишись. Сразу-то забыла, вот и пришлось еще раз беспокоить. А ты, Алексей, погуляй немного…
Люся расписалась в протоколе и вышла следом за Скворцовым.
Старший лейтенант видел в окно, как она спустилась с высокого крыльца
На улице ярко светило солнце, его радостные блики прыгали по лужицам.
Сотрудник уголовного розыска
Совершилось какое-то преступление. О нем говорят, негодуют, возмущаются. Но прошла неделя, вторая, улеглись страхи, стерлась острота, и о случившемся люди стали забывать.
Однако пусть проходят десятки лет, а работа сотрудников уголовного розыска по раскрытию преступления не прекращается ни на один день. Работа кропотливая, подчас нудная, иногда связанная с риском, опасностью. Ею заполнены и будни майора милиции Баранцева.
СТАРОЕ ДЕЛО
Однажды вечером в июне 1936 года на берегу реки Лабы сидела молодая учительница Таня Белова. У ног неумолкаемо шумела вода по камням, справа помигивали огоньки родной станицы. Таня любила это уединенное место. Камень, на котором она обычно сидела, нагревался за день, ветви наклонившейся над ним ивы нежно касались щеки. Вверху сквозь листья виднелись голубоватые звезды. Изредка большая рыба выпрыгивала из воды и хлестко шлепалась упругим боком. Таня часто приходила сюда, особенно когда ей хотелось побыть одной. Сегодня к ней пришло большое горе. О нем она пока никому не могла рассказать, разве только этому теплому камню и ласковой иве…
С Костей Таня познакомилась на институтском вечере. Он пришел в военной форме, такой простой, белоголовый парень. Весь вечер он приглашал ее одну. Так и началась их дружба, казалось — вечная, чистая.
Летчики, как птицы, не сидят на месте, и письма ей приходили из разных городов. Она каждый раз радовалась знакомому почерку.
Годы учебы в институте пролетели быстро. Таня уже учительствовала. Все было хорошо, но вот сегодня пришло это письмо. Костя написал честно. Они не могли быть вместе. Раньше Таня всем говорила: «Вот приедет мой Костя», «Мой Костя прислал письмо», «С Костей мы поедем в отпуск». Теперь ничего этого говорить нельзя…
Мелькнул огонь выстрела, и Таня сразу же почувствовала резкий толчок в спину. Так же игриво плясала по камням речка, так же светились голубые звезды, а на свете стало меньше на одного очень хорошего человека.
Труп Тани Беловой нашли вездесущие ребятишки. С выпученными от страха глазами они примчались в станичный Совет. Участковый милиционер, председатель Совета, местный фельдшер и еще десяток неизвестно откуда взявшихся людей побежали на место.
Таня лежала на спине. На кофточке алело пятно. Она была как живая. Фельдшер взял девушку за руку. Рука — холодная, мертвая.