Сотворение мира. Российская армия на Кавказе и Балканах глазами военного корреспондента

Литовкин Виктор Николаевич

Потом выходит из-за кустов, а в руках букетик полевых цветов. И на глазах у всех прямиком через дорогу к той самой рыженькой — к рядовому армии Ее Величества.

Очевидцы рассказывали, что, если бы кто стрелять в этот момент в нее начал, она бы, точно, не растерялась, знала, что делать и как. А тут… Зарделась вся, глаза опустила, цветы к лицу прижимает, будто нюхает, что-то лепечет тихонько про себя по-английски и вроде как бы книксен делает: мол, спасибо тебе, русский солдат.

Видели бы вы этот «книксен», говорил мне один наш полковник. Девчонка в бронежилете, в амуниции, навешенной у

нее пониже спины, как курдюк у овцы, — так все у них солдаты ходят, что мужики, что женщины. С автоматом, который с нее ростом. А деваться некуда — не предусмотренный никакими протоколами вооруженный (в смысле с оружием) инцидент. И как реагировать на него, сразу и не сообразишь, кроме как ответить врожденным инстинктом вежливости.

Правда, потом, когда рыженького солдата все же сменили с поста — видимо, время пришло, — она ушла к себе в батальон и вскоре вернулась. Уже без бронежилета и без автомата, но с какой-то пластиковой коробочкой в руках. Вручила его с поклоном своему десантному «визави».

В коробочке оказался… торт.

Сослуживцы десантника затем долго гадали, где она взяла этот торт, — сама, что ли, испекла. Но когда? Времени прошло слишком мало. Оказалось, у них, солдат Ее Величества, такие торты на файф-о-клок (на полдник по- нашему) пекут в полевой кухне.

Для наших солдат-миротворцев это тоже оказалось диковинным сюрпризом, как для них — букетик полевых цветов для рыженького сослуживца.

Кто, если не они?

И все-таки очевидный и, может быть, глупый вопрос, на который я не сумел раскрутить младшего сержанта Костромину, мучил меня все время. Зачем им, этим милым созданиям — что нашим, что англичанкам, чье естественное призвание — дом, семья, дети, — вся эта армия, бронежилеты и автоматы, миротворчество, полевой мужицкий быт, даже сравнительно комфортный, как в войсках Ее Величества, где за солдатом следуют стиральные машины и биотуалеты? Что они там потеряли? Или что ищут? Женихов, что ли?

— За женихами совсем не обязательно идти в армию, — ответила мне на этот вопрос капитан Анжела Бейкер. — Их хватает и за ее пределами. А вот сделать быструю и эффективную карьеру, научиться управлять людьми я могу только на воинской службе.

Капитан ВВС Великобритании Бейкер отвечает за тыловую службу батальона. Кухня, офицерская и солдатская столовая, запас продуктов, бензина и дизельного топлива, те же стиральные машины и биотуалеты — все на плечах этой 25-летней женщины, за спиной у которой только университет и опыт трех лет воинской службы.

— Не тяжело? — спрашиваю я.

Нет, — отвечает она. — У меня 38 подчиненных, все делают они. А моя задача только спланировать их работу, дать каждому конкретное задание, проконтролировать, чтобы сделали, как задумано. И все.

В английском батальоне, размещенном на аэродроме Слатина, среди офицеров десять процентов — женщины, среди солдат и сержантов их — 15-20 процентов.

— У нас только капеллан не может быть женщиной, — говорит капитан Бейкер, — остальные военные профессии не запрещены.

— Никаких поблажек нам нет, — продолжает Анжела. — Рабочий день и нагрузки со всеми наравне. Нас никто в армию не гнал, поэтому ни о каких льготах речи

не идет. А тот бесценный опыт, который я здесь приобрету, залог серьезной будущей карьеры на любой «гражданской» фирме. Женщин-офицеров среди наших безработных не бывает, — смеется капитан Бейкер.

Да и 150 долларов в день, знаю я оклады английских офицеров, тоже не помешают в подготовке к будущей карьере.

В российском миротворческом контингенте женщин только 176 на 3616 солдат и офицеров. В основном это повара, медсестры, врачи, связисты. Офицеров — единицы. Получают они здесь, в Югославии, от 1000 до 1200 долларов в месяц.

Одна из них майор Татьяна Чекрыгина, трансфузиолог из подмосковного военного госпиталя в Хлебникове, уникальный, как говорят, специалист по переливанию крови. Работает в нашем госпитале в Косовом поле.

Это она вместе с операционными сестрами сержантами Наташей Лилиенталь, Мариной Павловой, Ирой Черниковой и Наташей Туринской, рассказывали мне, в первый же день пребывания в Косово, когда не прибыла еще их медицинская аппаратура, спасла молодую цыганку из села Магуры, у которой от пережитого стресса начались преждевременные роды и заражение крови. Кстати, свою кровь умирающей цыганке, из вены в вену, тогда отдали наши женщины.

Командировка на войну в их биографии — далеко не первая. Все прошли Чечню, другие «горячие точки» бывшего Союза, а Ира Черникова еще и Никарагуа, Гондурас. Наташа Туринская — Буденовск 1997 года.

Я спрашиваю их, не трудно, не боязно ли оставлять дома на целый год детей, мужей, — в молодости такая долгая разлука — большой риск для каждой семьи.

— А куда денешься?! — говорит мне Наташа. — Я бы рада дома сидеть, мужа за штанину держать — работы мне и в госпитале Военно-медицинской академии хватает. Но мы с Германом, он тоже — военный врач, капитан, получает 1100 рублей, я — 800, живем в Питере в общежитии. Выбраться оттуда практически невозможно. А комната в коммуналке 6 тысяч стоит. И не рублей, а долларов. Захочешь жить по-человечески, многим рискнешь…

А младший сержант Овечкина стояла в строю и горько плакала.

Это же надо было такому случиться: прилетела она в Косово на аэродром Слатина под Приштиной, чтобы отправиться со своим десантным батальоном в Глинане нести миротворческую службу в американской зоне, и не знала, что там, на Слатине сейчас находится ее муж — командир автомобильной роты капитан Дмитрий, прибывший сюда месяц назад марш-броском из Боснии.

Полгода они не виделись. Две ночи провели вместе. И теперь ей — на юг, ему — на север. Через две государственные границы. И увидеться они смогут только через год, когда она должна будет возвращаться домой в Псков.

Такого удара судьбы Вера перенести не могла и ревела сейчас, на батальонном смотре, как белуга, не стесняясь ни опухшего от слез лица, ни орущего на нее, дергающего ее за полы комбинезона командира, ни сочувственно и ехидно улыбающихся сослуживцев — никого и ничего.

— Лучше бы я его здесь не видела, — шмыгая носом, рыдала она. — Не терзала бы душу.

Перед взводом остановился командующий российской группировкой в Косово.

— В чем дело, товарищ сержант? — удивился генерал. — Что за рев? Объясните, в чем дело? Кто вас обидел?