Совершенная мгла

Филиппова Наталья

– Я не загадываю так далеко.

Мой ответ удовлетворил Яна.

– Это правильно Леа.

– Я не понимаю, почему? Почему, ты решил меня не убивать, зачем мы едем в

Париж.

Ян пренебрежительно улыбнулся.

– Я не передумал, я лишь отсрочил твою смерть тем, что рассказал о тебе и Дэне

Совету. Теперь, ты свидетель преступления, которое он совершил, тебя допросят, а потом

убьют. – Проговорил Ян. – Или ты проведешь жизнь в тюрьме, прислуживая

кому–нибудь

из членов Совета. – Добавил он, видимо для того, чтобы я не теряла надежду на то, что

могу выжить.

Несколько минут я молчала, обдумывая все то, что Ян мне сказал. И, честно говоря,

ни одна из предложенных им перспектив меня не устраивала, хотя даже во всей этой тьме

для меня полыхал небольшой лучик света – это надежда, надежда на то, что я буду жить и

буду еще счастлива в жизни, что все это окажется страшным прошлым, о котором, как

правило, люди не хотят вспоминать.

– Мы проведем в Париже около недели, в моем доме. – Прервал мои раздумья мой

враг.

– Почему ты сразу не отвезешь меня к Совету?

– Леа, все члены совета живут в разных уголках земли, они собираются раз в

несколько месяцев, чтобы решать такие проблемы, как ты, например. Кроме того, на

следующей неделе в Париже будет одно мероприятие, на котором я обязательно должен

быть.

Больше я не решалась задавать вопросы. Кроме того, Ян по непонятным причинам

открыл окна в машине, я, будучи в одном платье очень замерзла, сжала руки на животе и

сидела молча в ожидании, когда же, наконец я устану до такой степени, что даже мысли о

скорой смерти и о том, что я сейчас в тылу врага не помешают мне уснуть, чтобы оставить

сегодняшний вечер в прошлом.

Я отвернула голову в сторону окна и закрыла глаза, чтобы Ян думал, что я сплю.

– Тебя выдает дыхание и сердце. Я слышу, как часто оно стучит. Ты претворяешься,

что спишь, но дыхание прерывистое, спящие дышат медленно и тихо. – Ян снова

высказал очередную насмешку над моей природой.

– Ты, кстати, мог бы закрыть окна, я не могу уснуть, потому что мне холодно.

Ян несколько минут молчал, но все же закрыл окна.

– Выпей это.

– Что это?

– Это тебя успокоит.

Ян протянул мне маленькую стеклянную бутылку. Моя первая мысль, о том, что это

яд, сразу не нашла подтверждения, ведь я пока еще должна жить, чтобы он доставил меня

Совету.

– Я не буду это пить, - понюхав жидкость в бутылке, настойчиво сказала я.

Ян сильно надавил на газ, после чего с необыкновенной злобой, повернулся ко мне

и сказал:

– Ты будешь

делать все, что я скажу! Ничтожная пустышка!

Он произнес эти слова за секунду, но я успела рассмотреть злобу его глаз. Сердце

вновь затрепетало внутри. Я выпила все содержимое, как только он отвернул голову в

сторону дороги.

Жидкость была похожа на малиновый сироп с привкусом спирта.

И это последнее, что я помню, потому что это было снотворное.

Когда я проснулась, я была весьма удивлена, что у меня не болит голова, я

совершенно не чувствовала никакой боли. У меня было ощущение невероятной бодрости,

и даже радости из-за того, что я жива, что дышу свежим воздухом, что я выпила не яд, а

снотворное, и я даже в какой-то степени была рада, что Ян дал мне снотворное. Я лежала

на деревянной лавке в небольшом помещении, и, оглядевшись поняла, что нахожусь в

тюрьме.

Да именно тюрьма пришла мне в голову. Дверь деревянная с прорезью в верхней

части в виде окна, в комнате было холодно, стены из бетона, серые и холодные.

Я нерешительно встала с лавки, на которой лежала, и поняла, что в комнате очень

холодно. Нос мой был заложен, и появилось резкое головокружение. Первое о чем я

подумала, что это температура. И я не ошиблась, потрогав свой огненный лоб, я поняла,

что мое спокойствие и почти пьяное состояние эйфории было вызвано слабостью.

Двигаться я почти не могла, в глазах помутнело, все было как в мультфильме или в

старом кино.

Как всегда, я не знала, что делать, что предпринять. Но, если честно, то сил не

было никаких. Я легла на лавку, которая была прибита к стене. Помимо лавки в комнате

находилось жестяное ведро. Видимо, Ян любезно предоставил мне его для моих

человеческих нужд. Меня тошнило, но до ведра сама я бы не добралась.

Я легла. Это был тот момент в жизни, когда отчасти тебе уже становится все равно,

что происходит, когда тебе просто плохо. Плохо не внутри, не эмоционально плохо

физически, от немощи, которая распространилась в каждой клетке тела.

Я думала о том, что нужно звать на помощь, что даже Ян, если я нужна ему, должен

мне помочь, но сил не было, чтобы еще раз встать. И все что осталось – ожидание.

Впрочем, Ян не заставил себя долго ждать.

Дверь открылась примерно минут через пять после того, как я проснулась.

По свету, просочившемуся из двери, которую открыл Ян, я поняла, что сейчас день.

Лицо Яна ослепило солнце, но он даже не поморщился. Однако в его глазах явно читалось