Совершенно секретно
Шрифт:
"У меня перехватило дыхание… — вспоминал впоследствии Альфредо Джери. — Загадочная, грустная, добрая, насмешливая, волшебная улыбка Моны Лизы осветила вонючую ночлежку…"
…Через час телеграфисты флорентийского телеграфа лихорадочно отбивали депеши королю Италии Виктору-Эммануилу II, папе римскому Пию Х, послу Франции в Риме Шарлю Готтебаку. Экстренным сообщением было прервано важное заседание итальянского парламента, и депутаты, стоя, неистовыми аплодисментами выразили свою нескрываемую радость.
31 декабря, в самый канун Нового Года, "Джоконда" в сопровождении целой роты вооруженных до зубов полицейских прибыла на Лионский вокзал французской столицы. Оттуда кортеж торжественно проследовал в Лувр, прямиком в салон Карре.
А злополучного Винченцо Леонардо призвали к законному ответу:
ЗАЧЕМ и КАК?
— Я не вор! Гордо отвечал
Допрос выявил следующее: настоящая фамилия патриота-похитителя вовсе не Леонардо, а Перуджа. Несколько лет этот человек проработал маляром во Франции, в том числе какое-то время служил и в Лувре. Более того, это именно он с тремя мастерами устанавливал в 1910 году новое защитное стекло перед холстом Леонардо да Винчи. Тогда у него и возникла невероятная мысль о похищении этого шедевра.
— Мне сказали, — настойчиво втолковывал Перуджа следователям, — что "Джоконду" когда-то украл из Флоренции Наполеон, и потому я вполне законно хотел вернуть ее на родину!
Более-менее толковый ответ на вопрос полицейских "КАК" история до нас, к величайшему сожалению, не донесла. Жаждущей подробностей публике сообщалось только, что "злоумышленник по имени Винченцо Перуджа — самозванный Леонардо — улучшив мгновение, вытащил холст из рамы и унес его домой".
По требованию администрации Лувра, крупнейшего в Европе музея, усиленному рекомендациями Управления Изящных Искусств и молчаливому согласию правительства, все материалы по этому делу были засекречены на неопределенный срок, дабы не поощрять грабителей, вдохновленных такой потрясающей легкостью, с которой можно обчищать национальные сокровищницы. В массы была брошена только история о том, как знаменитая Мона Лиза целых два года пролежала под кроватью в третьеразрядной ночлежке, и как в конце концов не выдержали нервы у похитителя-дилетанта и он, надеясь неизвестно на что, написал Альфредо Джери письмо…
Однако следствие по этому незаурядному делу длилось целых полгода, и только 4 июня 1914 года состоялся наконец долгожданный суд. Учитывая благородные, хоть и до ужаса наивные, мотивы преступления, суд приговорил Перуджу всего лишь к одному году тюремного заключения с правом обжалования. Геростратова слава флорентийского маляра, мало знакомого со всемирной историей, гремела по всему миру. Многие тюрьмы Франции и Италии претендовали на "почетное" право заполучить такого знаменитого узника. Даже владелец ночлежки, попав в газеты, стал самой настоящей знаменитостью. Он тут же сделал ремонт своего заведения и сменил вывеску "Трианон-италия" на более подходящее ситуации "Отель Джоконда". Он ожидал уже паломничества целых орд любопытных туристов со всех концов света и подсчитывал будущие барыши с предприятия, однако очень скоро другие события памятного четырнадцатого года отвлекли публику, так что поданная апелляция так и не была рассмотрена…
Глава 3. Комиссар Бавьяк
Такова официальная история похищения "Джоконды" из Лувра, однако у нее имеется один, но весьма существенный недостаток: она неполная. И не просто неполная, а заполнена ВОПИЮЩЕЙ ПУСТОТОЙ! Ведь если поверить в то, что знаменитая "Джоконда" более двух лет провалялась в чемодане под кроватью у какого-то оборванца, который и настоящей-то цены ей даже не знал, то получается картина, холодящая кровь своей ужасающей простотой: один из величайших шедевров мира (если не величайший) мог совершенно запросто сгинуть хотя бы в результате пожара, и об этом никто никогда так бы и не узнал! Однако никому и в голову не может прийти, что Мона Лиза в этот ужасный период своей истории умудрялась попадать в переделки более опасные для нее, чем прозаичное "валяние" под кроватью в набитом клопами чемодане. А если я сообщу вам, что помимо всех прочих испытаний, перепавших на ее долю за последние четыреста восемьдесят лет, ей довелось пересекать Атлантику, причем ДВАЖДЫ, причем именно в то самое время, когда она якобы "валялась под кроватью", то это сообщение вызовет вполне понятную улыбку, ну уж недоверие — это точно. Однако открытые в последнее время документы при внимательном к содержащейся в них информации подходе могут рассказать о "похождениях" Моны Лизы весьма убедительно и красноречиво. И хоть расследование по этому делу началось как обычно, издалека, к результатам оно привело крайне шокирующим.
Как известно всему миру, "Джоконда" пропала из Лувра 21
Когда же, через несколько долгих лет в Европе воцарился мир и установился относительный порядок, оказалось, что Винченцо Перуджа как в воду канул, и поговаривали, что он погиб на фронте, куда угодил сразу же после объявленной ему амнистии. Бригадный комиссар Альфонсо Дриу, занимавшийся поисками шедевра после его таинственного похищения, тоже "исчез с горизонта", и только много лет спустя многочисленные "историки" с запозданием узнали, что тот скончался в своем поместье на Мартинике, которое купил сразу после войны и куда переехал со всей своей семьей на вечное проживание. Остальных полицейских, имевших в свое время доступ к подробностям дела, война раскидала кого куда, а те, до которых смогли в конце концов добраться настойчивые любопытные, по разным причинам затаили молчание.
Однако молчали не все. В 1939 году в польском журнале "Чудеса и приключения" появилась статья некоего Гольца Швигера о том, что в конце 1911 года, то есть некоторое время спустя после похищения, знаменитую "Джоконду" видели в доме известного бельгийского антиквара Робера Штювье.
"Этим счастливчиком был Франсуа Бедерле, — писал Швигер, — торговец живописью из Гавра. Бедерле, как признанный знаток своего дела, имел весьма многочисленные контакты с американскими клиентами, и постоянно рыскал по Европе в поисках интересующих заокеанских нуворишей вещей. Его агентурной сети, разбросанной по разным странам, могли бы позавидовать разведывательные управления всего мира, но Бедерле не имел ни с разведкой, ни с полицией абсолютно никаких контактов, по крайней мере он так утверждал сам. Но лично я сомневаюсь в этом, и эти сомнения как нельзя лучше подтверждает такой факт.
11 марта 1912 года в полицейское управление бельгийского города Намюр, расположенного в тридцати милях от французской границы, поступило анонимное сообщение о том, что в доме Робера Штювье, "специалиста по старинным вещам", находится картина Леонардо да Винчи под названием "Джоконда", похищенная из Луврского музея во Франции 21 августа прошлого года и разыскиваемая ныне полицией всего мира. Комиссар намюрской полиции Бавьяк после недолгих раздумий и с согласия окружного прокурора решил произвести в доме вышеназванного лица обыск. Обыск, однако, ничего не дал, а возмущенный Штювье заявил, что стал жертвой наглой провокации. У антиквара оказались хорошие связи в Брюсселе, и полицию Намюра ожидали крупные неприятности. Однако Бавьяку неожиданно "повезло" — через два дня после провалившейся операции с обыском в своем доме, расположенном в пригороде Намюра, был найден убитым француз Бе дерле.
Комиссар полиции имел все основания радоваться: тщательное сличение почерков показало, что автор анонимного доноса по поводу похищенной "Джоконды" мог являться именно Бедерле. И хоть неприятности закончились, по сути, даже не начавшись, к Штювье все же было подступиться не так-то просто — обвинения в убийстве француза не подкреплялось сколько-нибудь основательными уликами. Правда, Бавьяк сделал все, чтобы выявить связи Штювье, но эти связи в большинстве своем опять-таки вели в столицу, где у торговца антиквариатом имелось надежное прикрытие. Сам Штювье отказывался давать какие-либо объяснения, твердил только о провокации, смысл которой окружающим был непонятен. И хотя власти предложили комиссару компромисс — он не трогает Штювье, а Штювье, в свою очередь, отказывается от каких бы то ни было претензий к полиции, баланс сил, если уж так можно выразиться, был нарушен. Бавьяк про себя по-прежнему был уверен в том, что Штювье все же причастен ко всему этому делу. Эту уверенность он донес до конца своей жизни, наступившего в 1935 году, и даже оставил на сей счет кое-какие соображения, занесенные в дневник, который он вел втайне от окружающих, и который до недавнего времени хранился в его сейфе, в потайном отделении. Швигер в своей статье утверждает, что позже этот дневник обнаружила дочь Бавьяка и передала его на рассмотрение журналиста.