Совесть
Шрифт:
Атакузы, стараясь не показать волнения, сказал:
— Видит бог, не хотел я тревожить вас, Бекмурад Халмурадович. Но ведь вы стояли у истоков дела, своей рукой заложили первый кирпич. И вот теперь… Все застопорилось, ни шагу вперед, только назад, назад…
— Ладно, ладно, — перебил Халмурадов. — Через пару дней соберем у вас в степи руководителей строительных организаций, проведем летучку, — пожалуйста, выкладывай все, что на душе.
— Спасибо, тысячу раз вам спасибо!
Атакузы собрался уже прощаться, но услышал легкое покашливание секретаря обкома.
— Есть еще один разговор. Вы слышите меня, Атакузы-ака?
— Слышу,
— Дело в том… Возможно, на днях к вам заглянет комиссия.
Сердце Атакузы екнуло. Еле перевел дух.
— По какому вопросу?
— Не телефонный разговор. Потом. Но… — в трубке опять покашливание. Видно, Халмурадов что-то тянул, недосказывал. Атакузы лихорадочно, мучительно перебирал: кто мог накляузничать? Может, снова всплыли мраморные плиты? Или… Недавно был с Шукуро-вым разговор насчет стройматериалов… Может, он и наговорил чего…
— Нет-нет, — перебил его Халмурадов. Оказывается, Атакузы высказал свою мысль вслух. — Шукуров, по-моему, уважает вас, — продолжал секретарь. — Словом, не слишком беспокойтесь. Комиссии могло и не быть. Жалоба попала в руки первого. Да, может, еще никто и не приедет. Не расстраивайтесь. Вы слышите меня, Атакузы-ака?
— Бекмурад Халмурадович! Товарищ секретарь обкома! — Атакузы обожгла обида. — Освободите меня от этой работы!
— Вот тебе на!..
— Я серьезно говорю. Видит аллах, все эти комиссии…
— Хватит! Не нойте! — В трубке резко щелкнуло; должно быть, секретарь обкома ударил рукою по столу. — Чтобы больше я не слышал такого! Вы не ребенок! Даже если комиссия — это еще не значит, что мы вам не верим! Сам разговор мой с вами доказывает обратное. Понятно? Так что работайте и не сбавляйте темпов. Всего хороше…
Частые гудки в трубке прервали последнее слово. Атакузы не успел даже сказать «до свидания».
Секретарь не сообщил ему ничего нового, не впервые Атакузы слышал такое. И все же до самого рассвета не сомкнул он глаз. В ушах звенело часто и тонко: «пи-пи-пи!»
Вот уже более двадцати лет. Атакузы председатель. За эти годы он забыл, что такое покой. А уж настроил, наворочал сколько! Один поселок чего стоит — белый, благоустроенный, красивый современный городок. А было: грязный, запущенный кишлак Йиглаган-ата. Узкие кривые улочки, на площадях горы золы и мусора все это вместе с развалинами крепостных стен, с руинами древнего кургана — всю эту рухлядь Атакузы снес с лица земли. Новые, светлые дома стоят теперь на прямых широких улицах. Густые тенистые аллеи и даже парки к услугам жителей нового кишлака. Зловонные хаузы засыпаны землей, вместо них вырытый обсажены деревьями новые хаузы — чистые, прозрачные пруды. В позапрошлом году Атакузы взял обязательство освоить три тысячи гектаров земель в степи, по соседству — там, куда пришла вода. Там тоже будет новый городок, сады и парки. И за все, за все старания что он получает? Одна жалоба за другой, кляуза за кляузой! В первое время Атакузы плевал на жалобы, на комиссии — их тут достаточно побывало, проверяли. Но, видно, возраст берет свое. Обидно, все ведь силы и здоровье отдал колхозу, ноет душа от людской неблагодарности, не из камня же он. Тоже ведь человек!.. Да и громадное дело, которое сейчас затеял, многого требует. Приходится иной раз и обойти инструкции. Ничего не поделаешь. Если крепко держаться за букву закона, останешься с пустыми руками!
Все это он недавно выложил Шукурову.
А было так. Весть, что его приглашает Шукуров, нашла Атакузы в степи. Время приближалось к вечеру, и Атакузы совсем некстати было ехать в район. По дороге у шалаша первой бригады наткнулся на Наимджана. Он, как перевели его в степь, замкнулся, ходит понурый, мрачный. А на этот раз — что такое? — улыбается во весь рот. Наимджан взвешивал в руках две большие, каждая с чайник, желто-зеленые дыни-скороспелки — хандаляшки по-местному.
Атакузы загорелся, выскочил из машины.
— Поспели?
— Еще как! Мед! Попробуете? — Наимджан выхватил из ножен, висевших на пояске, небольшой кривой нож, ловким, быстрым взмахом провел по дыне. Ломтики таяли во рту, а уж пахли — сладость! И тут вдруг осенило Атакузы.
— Найдется с десяток?
— Десять нет, штук пять сыщем.
— Давай сюда! — весело потребовал Атакузы.
С этими дынями-скороспелками он и прикатил к дому Шукурова. Уж как удивилась Махбуба этим нежнозолотистым хандаляшкам, сколько было радости! А две ее дочки просто визжали от восторга, так и накинулись, схватили по дыньке. В это время подъехал и сам Шукуров.
— Что тут происходит?
— Это? — сказал Атакузы и подмигнул Махбубе. — Это взятка, Абрар Шукурович. Узнал, что опять по жалобе вызываете, ну и решил подсластить ваши уста…
Шукуров взял золотистую хандаляшку, повертел в руке, засмеялся:
— Хороша взятка!
Атакузы хотел было продолжить шутку, но вовремя сдержался.
— Первый плод нашего труда в степи!
— Но-о? Это здорово! — Шукуров сгреб своих визжавших дочек в охапку, понес во двор. — А вы угадали насчет жалобы, — улыбнулся через плечо.
— Не иначе, опять настрочил старый хрыч Аксакал — белобородый?
— Нет, на этот раз строчили не белобородые, а чернобородые хрычи! — снова засмеялся Шукуров.
Так удачно началась беседа. Потом за столом выпили по рюмке вина, и Шукуров объяснил: есть, мол, разговоры, будто Атакузы норовит отхватить жирный кусок за счет соседей. Вот тут Атакузы и выложил все свои обиды.
Шукуров ни разу не прервал его, выслушал до конца. Но все-таки, хоть и мягко, пожурил:
— Я понимаю, не для себя стараетесь. Но вы же не один в районе.
Выходит дело, и этот не понял. А теперь комиссия. Нет, видимо, как ни старайся, все равно не оценят! Хоть все здоровье положи, жизнь отдай ради нужного дела — никто даже спасибо не скажет. Так к чему стараться, зачем ему это?
Атакузы ворочался, гнал думы, но сон не шел. В конце концов поднялся, вызвал машину.
3
Шофер у Атакузы лихой. Недаром прозвали Учар. Летун, одним словом. По взгляду умеет угадывать волю раиса. Он уже ждал у ворот. Атакузы коротко процедил: «В степь!» — и вдруг передумал: