Совет отряда
Шрифт:
У Васи определённо на душе скребли какие-то звери.
— Верно, — совсем неуверенно поддержал он товарища. — Только вот… видишь — на совет отряда.
— Ну, а что совет отряда! Подумаешь, испугался. Мне от него ни жарко, ни холодно. Что они со мной сделают? Расстреляют, что ли? А потом — сами-то они… Возьми того же Сёмку: совсем недавно мячом разбил стекло в кабинете завуча… А Ирка — она ещё вчера замечание на литературе получила. Вертелась. И на той неделе — тоже. У самого Димы Крутикова,
— Ох, — сказал Вася, — как же это я забыл? Мне же сегодня за Манюшкой в садик идти. Мама на собрании задержится.
Вовка поерошил вихрастую шевелюру, из неё посыпались опилки.
— Так ведь Манюшка в садике может до восьми пробыть. А?
— Может. Только, знаешь… Её, знаешь, лучше всё-таки пораньше привести.
— Ну, тогда ты шагай, — сказал Вовка и смёл с верстака опилки. — А я поработаю. Хочу завтра Борису Сергеевичу ещё один прибор сдать. Назло им, этим… прорабатывателям. Хорошо ведь получится, верно?
— Верно… — Вася почему-то отвёл глаза. Потом он нахлобучил кепку на нос и протянул руку — Ну ладно, я пошёл…
Васино поведение не очень понравилось Вовке. «Что-то уж больно он скис. Напугался, должно быть. А чего ему переживать — не его ведь на совет отряда вызывают. Или Ирка Маслова на него так подействовала? Не стыдно, говорит. А чего ему стыдиться?»
Поразмыслив таким образом, Вовка сбегал в дом закусить, а затем принялся работать. В этот вечер потрудился он хорошо, прибор получился на славу, и это совсем подняло его настроение. Но — лишь до утра.
Утром, едва Вовка явился в школу, настроение у него изрядно понизилось.
Началось с того, что ещё у раздевалки подошла Ира Маслова и сказала:
— Совет сегодня после уроков. Собираем специально из-за тебя.
Она прищурила глаза так, будто опять хотела сказать: «Не стыдно?», но ничего не сказала и отошла. Изумительно немногословна была она в этот раз.
«Ишь ты, как торопятся», — с неприязнью подумал Вовка, поддёрнул штаны и поплёлся к Борису Сергеевичу.
Преподаватель физики Борис Сергеевич Вяткин, молодой и подвижный, но очень толстый человек, почти не выходил из физического кабинета. Он появлялся там задолго до уроков, проводил в кабинете, окружённый учениками, все перемены, сидел там и по вечерам, и неизвестно, когда он бывал дома. В кабинете нашёл его Вовка и сейчас.
Борис Сергеевич улыбнулся своей обычной, доброй, чуть застенчивой улыбкой и сказал:
— Входи, входи, — хотя Вовка и без того уже вошёл.
Он вошёл и сказал:
— Вот, я ещё один, Борис Сергеевич, сделал, — и поставил на большой высокий стол для
Борис Сергеевич подошёл, внимательно осмотрел прибор, потрогал его и сказал:
— Н-да… Хорош. Только ты забери его обратно. Я его у тебя не возьму.
Вовка не понял.
— Не возьму, говорю, у тебя эту поделку.
— Борис Сергеевич… почему?!
Вяткин сложил руки за спиной, ладонь в ладонь, прошёлся вдоль стола и сокрушённо покачал головой:
— Эх, Седых! Безобразничаешь ты, оказывается, а?
— Борис Сергеевич, да я…
Вяткин быстренько вытащил руки из-за спины и нетерпеливо помахал ими, обеими сразу, перед своим лицом:
— Стоп, стоп, стоп. Без оправданий. Увлекаешься техникой и физикой — хорошо. Одобряю. И все одобряют. Но, брат, перехватывать через край — это не позволительно. Забери, — он коротко махнул в сторону прибора, — а там, дальше, посмотрим…
Вовка растерянно потоптался, жалобно взглянув на любимого учителя, покраснел и, круто повернувшись, выбежал из физического кабинета.
В первую же перемену кто-то поставил прибор, оставленный Вовкой, на его парту.
Значит, всё. Уж если Борис Сергеевич с ними заодно, — всё!
Вася понял трудные переживания друга. На втором уроке он сунул в руку Вовки записку:
«В.! Держись. Я тоже был виноват, а теперь не подведу. Честно. Держись. В.»
Вовка с благодарностью взглянул на Васю, но тот этого не заметил или только сделал вид, что очень внимательно слушает преподавателя…
После уроков Маслова опять подошла к Вовке:
— Так ты останься. Сейчас будет заседание.
Вовка разозлился:
— Да что ты ко мне пристала? Сказала раз — и хватит!
— Уж и напомнить нельзя, — Ира поджала губы. — Недисциплинированный и есть недисциплинированный.
Вовка демонстративно повернулся к ней спиной.
Все вышли из класса, остались только члены совета отряда и «обвиняемый». Ждали Диму Крутикова, вожатого. Сидели молча, только Ира перешёптывалась о чём-то с Галей Мухиной.
Пришёл Дима, оглядел собравшихся:
— Все? Будем начинать.
Ира заняла председательское место.
— Товарищи!..
Обычно она говорила: «ребята», а тут, видимо, захотела поважничать. Так решил про себя Вовка.
— У нас на повестке дня, товарищи…
Но тут дверь раскрылась, и в класс вошла с пухлым, туго набитым портфельчиком Анн-Иванна.
— Надеюсь, не помешаю? Мне бы хотелось присутствовать.
— Пожалуйста, Анн-Иванна! — хором ответили члены совета отряда, а Дима поставил к столу ещё один стул. Но Анн-Иванна прошла в уголок к окну и села за парту, низенькая, маленькая, совсем как ученица, только седая.