Совьетика
Шрифт:
– Это же любимая поговорка была у моей бабушки! – воскликнула я.
– Ну вот, тем более… Тогда кого я тут учу? Конечно, одних рук здесь мало. Нужно будет работать головой. Но голова-то у вас обоих как раз на плечах, в этом все мы уже имели возможность убедиться.
Мы с Ойшином не сговариваясь, смущенно потупились.
– Все течет, все изменяется, – продолжал товарищ Орландо, – И не всегда только в худшую сторону, хотя за последние 20 лет многим из нас могло так показаться. Когда с карты мира исчез Советский Союз, я очень долго не находил себе места. Я считаю себя советским колумбийцем. У меня было такое чувство, словно я потерял близкого мне человека, родственника. Это была трагедия такого планетарного масштаба, что мне до сих пор удивительно,
– Не спрашивайте меня,- сказала я, – Для меня самой это такая же загадка, как и для Вас. Мне лично хватило всего лишь года. Стыдно вспоминать… А может, как раз в этом и есть причина – людям стыдно вспоминать, какую глупость они совершили,и потому они блокируют осознание произошедшего в своем сознании. Так вроде легче.
– Но маятник уже пошел в другую сторону, – продолжал товарищ Орландо, – В том числе и на Кюрасао. Кюрасао сегодня уже не тот, что 10, – нет, даже 5 лет назад! Вы видели, что творилось в Виллемстаде во время подписания нового договора с Голландией? Голландскому премьеру пришлось подписывать разрекламированный им договор на голландской военной базе в Виллемстаде – как символично для «новых отношений внутри королевства»! Договоры, основанные на равенстве подписывающих его сторон, не подписывают на военных базах! Видели, как люди протестовали против голландского неоколониализма, выбрав самый болезненный для голландцев символ – нашитую на одежду «звезду Давида»? Я читал, что среди добровольцев, пошедших на службу в «Эс-эс» в Западной Европе, голландцев было чуть ли не больше всех… А сколько детей в сегодняшней Голландии знает, что их дедушкам и прадедушкам полагалась во время войны премия за каждого выданного ими еврея – и дойдет своим умом до того, чтобы связать это с тем, сколько евреев погибло в те годы в Голландии? Да вы сами знаете… А ведь во время Второй мировой был и один арубанец, который погиб в Голландии в фашистских застенках – подпольщик Бой Экури . Об этом голландцы тоже не очень-то любят вспоминать. Бой Экури мог бы сказать себе: это не моя страна, это не моя война, не мое дело, зачем мне вмешиваться? Но он был не таким человеком. Он не мог пройти мимо – как не можем пройти мимо того, что здесь происходит, сегодня мы. Антилы просыпаются – и именно этого так истерично боятся колонизаторы. Хотя они, конечно, будут продолжать бубнить «пусть эти острова уматывают себе на здоровье» и «баба с возу – кобыле легче»….
– Знаете , -сказала я, потому что меня осенило вдруг, откуда мне все это было настолько знакомо, – Знаете, кого мне напоминает это колонизаторское отношение к Антилам? Поведение мужа-тирана по отношению к жене, которую он пытается «согнуть в бараний рог»,чтобы она от него не ушла. Самым мощным оружием такого мужа является постоянное внушение жене, что без него она ни на что не способна, что он ее содержит, что ей несказанно повезло, что у нее есть он, что она дура, что она никому, кроме него, не нужна, что она не способна сама ничего делать или решать, что в один прекрасный день (сроки никогда не уточняются) он ее выгонит, и вот тогда-то она без него поплачет… Все это мы уже проходили. На собственной шкуре. И ничего, выжили- и ни капли не жалеем, что нас больше никто не содержит. Наоборот, легче стало дышать. И Антилам тоже дышать будет легче. Главное – чтобы люди поверили в себя.
Я заметила, что Ойшин слушает меня с большим интересом. Ах да, я же никогда не рассказывала ему деталей своего брака с Сонни… Да и с какой стати стала бы я это делать? Ничего, пусть послушает. Может, начнет наконец-то понимать, почему я стала такая, какая я есть. Непримиримая.
– Очень удачная аналогия!- похвалил товарищ Орландо, – Здорово! Мне это никогда не приходило в голову. А ведь так оно и есть, ребята!
В этот момент на палубе «Эсперансы» застучали легкие каблучки – это пришла Сирше.
– Dia duit!- поздоровалась она по-ирландски с Ойшином,- Здравствуйте! Извините, что я так поздно. Наш лайнер вошел в порт с опозданием
Да, Ойшин тоже наконец-то получил из дома письмо! Я видела, что он был сильно этим удивлен. Но спрятал конверт в карман, не читая. Я поспешила последовать его примеру: неловко как-то начинать читать личные письма сейчас, когда речь у нас идет о таких серьезных вещах. «Сегодня не личное главное, а сводки рабочего дня».
Я передала Сирше написанное мною письмо маме. Ри Рану я тоже написала – хотя в прошлый раз от него и ничего не было. Я не стала спрашивать его, почему он не пишет мне: просто написала ему как ни в чем не бывало, стараясь не показывать, как мне было от этого его молчания одиноко и тревожно. Как говорит в таких случаях бородатый дендрофил, теперь мячик – на его половине поля.
Сирше забрала мое письмо и спрятала его… в своей рыжей копне волос, надев сверху панаму и ловко пристегнув ее заколкой, чтобы не сдуло ветром.
–
– А у меня ничего нет с собой, – растерянно сказал Ойшин, – Я же не знал, что мне напишут…
– Ничего, передашь ответ в следующий раз!- задорно похлопала его по плечу Сирше. – Еще что-нибудь на словах передать?
– Я не знаю, кто у вас там заведует отпусками, – сказала я, – Но я хотела бы их попросить… Пожалуйста, не надо больше никаких Мальдив. Лучше пошлите на Мальдивы вот его, ему надо как следует отдохнуть, – и я указала на Ойшина. – А меня… Пожалуйста, отправьте меня в следующий раз в Пхеньян! Это мое самое заветное желание. Надеюсь, что смогу это заслужить.
– Не сомневаюсь, – улубнулся товарищ Орландо, – Только пока, как ты понимаешь, все отпуска откладываются на неопределенное время. В такой обстановке ни один из нас не может себе этого позволить.
– Понимаю, конечно. Но я на будущее… Пожалуйста, не забудьте им передать, а? – почти взмолилась я.
– Не волнуйся, Совьетика, передам, – успокоила меня Сирше.
А Ойшин опять смотрел на меня какими-то новыми глазами.
– Ты чего? – спросила я его.
– Ничего, – ответил он, – Пхеньян…. Это надо же, а? Смелый ты человек!
– А что? – я посмотрела на него в упор.
– И тебе не страшно? Совсем-совсем не страшно? Ведь там же голод, культ личности, а еще они похищают иностранцев…
Я разозлилась. Сам в первый раз в жизни выехал куда-то за пределы своего гетто, а туда же, уверен, что знает все об окружающем его мире!
– Ага, и по улицам там медведи бродят, – подхватила я, – Ну, прямо совсем как в Советской России. Где Сталин якобы сказал одному из ваших ирландцев: «Это что же у вас там за революция такая, если до сих пор еще не вздернули ни одного попа? Нет, товарищи, это просто несерьезно! » Господи, ну ты-то, ты-то ведь умный парень! С какой стати ты как попугай повторяешь то, что пишет буржуазная пресса? Ведь о тебе самом там такое писали, что я по идее должна просто трястись со страху, стоя рядом с тобой! А я даже не боюсь жить с тобой под одной крышей, чудо ты в перьях эдакое!
Ойшин покраснел.
– Не обижайся, товарищ Алан, – вмешался товарищ Орландо, – но Совьетика права. Я был там , в Пхеньяне – на Всемирном фестивале молодежи и студентов в конце 80-х. И тебе от всей души советую туда сьездить, если будет такая возможность. После этого ты многое в жизни начнешь воспринимать по-другому. Корея здорово прочищает людям мозги – как фильтр воду. Я не говорю, что ты непременно будешь в восторге от всего увиденного – о вкусах не спорят, – но уверен, что ты зауважаешь этих замечательных, сильных, свободолюбивых и гордых людей. И на Кубу обязательно сьезди. Ты откроешь для себя совсем иную систему жизненных ценностей. Но ты не расстраивайся, что Совьетика так резко выразилась, очень мало кто в мире по-настоящему знает, какая это замечательная страна. Твоей напарнице повезло.