Совьетика
Шрифт:
Наконец до полковника дошло-таки сказанное мною, и он развернул машину до ближайшей пиццерии- заказать 2 пиццы для романтического ужина. Что ж, у каждого свои понятия о романтике…
– Мне не хочется выходить, я посижу в машине, – сказала я, пытаясь побороть в себе чувство паники, которое помимо моей воли поднималось у меня в душе будто девятый вал.
Полковник Ветерхолт пожал плечами:
– Как хочешь, Саския. Я быстро,- и хлопнул дверью.
Был очень жаркий вечер, и он оставил пиджак своего мундира в машине. Прошло несколько минут прежде чем я осознала, какая это
Я осторожно опустила руку в карман пиджака. Пусто. В другой. Тоже пусто. В маленький внутренний. Там лежала записная книжка. Я осторожно вытянула ее наружу. Свет уличных фонарей был слишком тусклым, чтобы подробно ознакомиться с ее содержанием, но я успела заметить написанные мелким, бисерным почерком слова: название американского авианосца, который должен был вывезти МИГ с голландской базы и время, на которое была назначена бомбардировка. Полковник был неосторожен будто школьник: видимо, его настолько возбуждала сама мысль о собственной изобретательности и об изощренности задуманного, что он в открытую накорябал в этой своей записной книжке слова «Сюффизант» и «Kaboem!» Это было голландское междометие, обозначающее звук взрыва…
Я поспешно захлопнула книжку, видя, как полковник расплачивается за пиццы. Это уже улика, да еще какая! И кто знает, что там еще написано, в этой его книжечке, если ее хорошенько всю прочитать? Но если я сейчас не положу ее обратно в его карман, а он заметит ее отсутствие…
Полковник забрал пакет с заказом и двинулся к двери. Я поспешно сунула записную книжку обратно в тот же карман, из которого ее вытащила.
Сердце мое так колотилось, что мне казалось, это было слышно всей улице. Полковник воспринял мой встревоженный вид по-своему.
– Страшновато, Саския? – спросил он с понимающим видом, почти по-отцовски.
– Да вообще-то, – кивнула я, – Я ведь еще никогда не изменяла мужу.
Между прочим, это была правда.
Полковник кивнул:
– Понимаю. Это пройдет. Вот поужинаем с тобой при свечах, выпьем немного, и тебе станет весело. А со своей стороны я обещаю тебе, что ты об этом не пожалеешь…
– Надеюсь, – сказала я.
– Ты боишься, что нас увидят вместе у меня на работе в такое время?
– Конечно, боюсь!- горячо и искренне воскликнула я, – Любой нормальный человек сразу же скажет: что это они здесь делают в такое время?
– А вот тут тебе нечего беспокоиться, потому что я уже все продумал!- и полковник торжествующе подал мне какой-то сверток.
– Что это?
В свертке оказался… темноволосый парик.
– Наденешь его, станешь здорово похожа на мою дочку. Хоть она и намного младше тебя, но вы одинакового роста и комплекции. И я захватил с собой ее indentiteitskaart . Скажу часовому, что ты приехала к нам на Кюрасао на Рождество (Моник и вправду приехала) и очень хочешь посмотреть, где работает отец… Там на вахте сегодня Ваутер, это свой парень. Я попрошу его сделать для меня исключение; скажу, что днем дочери некогда, что мы ненадолго… И чтобы он не заносил
– И ты думаешь, Геррит, что он послушается тебя, а не сообщит сразу же твоему начальству?
– Не сообщит. Мы служим вместе уже который год. Кроме того, я могу наделать ему больших неприятностей если тоже сообщу куда следует, как он балуется тем, что мы отбираем у этих латиноамериканцев в море… И он это понимает. Он парень не дурак. Так что все будет в порядке, не бойся. Никто не узнает, что ты была со мной. Я джентльмен.
– Спасибо, Геррит! Я действительно искренне тронута!
Геррит даже и не подозревал, насколько он облегчал мою задачу – если, конечно, этот Ваутер его действительно послушает… И насколько он поднял мне настроение! Паника прошла, на смену ей меня охватило состояние веселого азарта.
Тем временем мы уже подьехали к базе. Я поспешно натянула парик.
– Посиди здесь, – сказал полковник. – Я сейчас.
И сунул мне в руку удостоверение личности Моник.
Полковника не было минут десять, но теперь я уже почему-то совершенно не боялась. И, как оказалось, не зря.
– Все в порядке! – весело сообщил полковник, вернувшись.
И действительно, Ваутер даже не посмотрел на меня, когда я протянула ему документ Моник. Хотя я и так смотрела в пол и парик натянула на голову как можно ниже.
Меня удивила легкость, с которой я оказалась на территории базы под чужим именем. Конечно, уже начинались рождественские каникулы; конечно, это была не североирландская тюрьма, в которой тебя при входе обнюхивают собаки; конечно, Кюрасао был зависимой голландской территорией, каким бы автономным он ни считался, и голландцы чувствовали себя здесь хозяевами и в безопасности, но все-таки подобной беспечности я от них не ожидала. Вероятно, это их подвела национальная черта характера – выходящая порой за всякие рамки самоуверенность.
В любом случае, полковник Ветерхолт уже открывал дверь в свой офис…
В голливудских фильмах или в «жареных» репортажах российских газет в таких случаях нехороший дяденька либо сам засыпает в нужный момент сном младенца, либо получает под дых от бесстрашной журналистки, либо отвлекается на взявшую огонь на себя ее подружку. Но в реальной жизни таких милостей ждать от природы не приходится. Об этом необходимо позаботиться самой. Мне оставалось только надеяться, что захваченная мною с собой бутылка вина содержала верную дозу клофелина.
Описывать все подробности тоже вряд ли имеет смысл: во-первых, потому что я не журналистка из вышеупомянутой газеты, а во-вторых, потому что для истории это значения не имеет. Для истории важен результат.
Через полчаса действительно стало весело. Только не мне, а самому полковнику. Я смотрела на то, как он себя ведет, слушала, что он городит – и узнавала все те симптомы, которые были когда-то у меня самой, в гостях у Шурочки в Маастрихте. Когда видишь и вроде бы понимаешь все, что происходит вокруг тебя, но такое ощущение, что не можешь пошевелить ни рукой, ни ногой, чтобы это прервать – точно кролик перед удавом. Причем тебе при этом совсем не страшно.