Шрифт:
***
Эндрю Уиггину исполнилось двадцать лет в тот день, когда он прилетел на планету Сорелледольче. Точнее, двадцать ему исполнилось незадолго до конца путешествия. Эндрю выяснил это, когда подсчитал, сколько секунд продолжался его полет при скорости, близкой к скорости света, и сколько субъективного времени прошло для него лично.
В любом случае он хотел считать себя двадцатилетним и не думать о том, что с момента, когда он появился на свет, – а было это давным-давно, на Земле, в эпоху, когда человечество еще не
Как только из выходного шлюза появилась Валентина, Эндрю поспешил сообщить ей новости:
– Я только что подсчитал, – сказал он. – Мне стукнуло двадцать.
– Поздравляю, – откликнулась сестра. – Теперь тебе, как и всем, придется платить налоги.
С тех пор как закончилась последняя космическая война, Эндрю жил за счет средств трастового фонда, основанного благодарным человечеством для командира армады объединенных космических флотов, спасшего цивилизованные миры от страшной опасности. А если уж быть совсем точным, то фонд был создан в самом конце Третьей войны с баггерами, когда люди еще считали своих врагов чудовищами; в те времена дети, командовавшие космическими флотами, считались героями. Но позже эту битву стали называть Войной Ксеноцида, отношение человечества к своим героям изменилось радикально. Сейчас ни одно планетарное правительство не осмелилось бы организовать пенсионный трастовый фонд для Эндера Уиггина – величайшего в истории человечества военного преступника.
Более того: если бы стало известно, что подобный фонд уже существует, разразился бы грандиозный скандал.
К счастью, убедить ветеранов космического флота в том, что уничтожение баггеров было скверным поступком, оказалось довольно трудно.
Именно командование космофлота приложило немалые усилия, чтобы скрыть только что созданный фонд от внимания общественности. Собранные средства распределили между множеством других фондов, приобрели на них пакеты акций в сотнях компаний, так что ни один человек не мог распоряжаться сколько-нибудь значительной частью средств фонда. Огромная сумма словно растворилась, и только сам Эндрю и его сестра Валентина знали, где находятся деньги и сколько их на самом деле.
Но теперь, когда Эндрю исполнилось двадцать, он должен платить налог. Для определения суммы налога ему необходимо сообщить властям о своих доходах. Закон обязывал Эндрю представлять декларацию о доходах либо ежегодно, либо после каждого межзвездного перелета, если тот длился больше одного года по объективному времени; при этом налоги переводились в годовое исчисление и к ним приплюсовывалась пеня за просрочку платежа.
Излишне говорить, что мысль об этом не вызывала у Эндрю особого восторга.
– Слушай, а как у тебя с налогами на твое роялти? – спросил он у Валентины.
– Так же, как у всех, – ответила она. – Впрочем, моя последняя книга пока расходится не очень хорошо, так что платить нужно немного.
Но когда через несколько минут они уселись за установленные в астропорту Сорелледольче общественные компьютеры, ей пришлось взять
– Похоже, я богата, – пробормотала она, поворачиваясь к Эндрю.
– А вот я даже не знаю, богат я или нет, – ответил он. – Компьютер, бедняга, никак не может справиться с перечнем моей собственности.
На экране компьютера сменяли друг друга названия компаний, корпораций и фирм, и конца этому не было видно.
– Я думала, когда тебе исполнится двадцать, ты просто получишь чек на всю сумму, которая накопилась за все годы на счете в банке, – сказала Валентина.
– Хотел бы я, чтобы именно так и случилось, – вздохнул Эндрю.
– Мне вовсе не улыбается сидеть здесь Бог знает сколько времени и ждать, пока компьютер доберется до конца списка.
– Придется, – заметила Валентина. – Тебя просто не пропустят через таможню, если ты не сможешь доказать, что заплатил все налоги и что после этого у тебя осталось достаточно денег, чтобы удовлетворительно содержать себя, не отягощая своей персоной местную систему социальной помощи.
– А если у меня вовсе не останется денег? Меня что, отправят обратно? – поинтересовался Эндрю.
– Нет, просто поместят в трудовой лагерь и заставят зарабатывать свою свободу, причем по самым низким расценкам…
– Откуда ты знаешь?
– Я прочла достаточно много исторической литературы и составила представление о повадках планетарных правительств. Или трудовой лагерь, или что-то в этом роде… В крайнем случае тебя действительно отправят назад.
– Но ведь, наверное, я не единственный, кто прилетел на новую планету и обнаружил, что ему необходимо не меньше недели, чтобы разобраться в своей финансовой ситуации, – заявил Эндрю. – Поищу кого-нибудь, кто мне поможет.
– Я, пожалуй, останусь здесь и заплачу свои налоги, – хмыкнула Валентина. – Как взрослая, честная женщина…
– Мне стыдно за себя. – Эндрю жизнерадостно улыбнулся и зашагал прочь.
Бенедетто искоса взглянул на самоуверенного юнца, опустившегося в кресло для посетителей, и вздохнул. Он сразу понял, что с этим типом не оберешься неприятностей. У парня был вид богатого, молодого повесы, который только что прибыл на новую планету, но уже уверен, что сможет добиться от инспектора налогового ведомства любых уступок.
– Чем могу быть полезен? – спросил Бенедетто по-итальянски, хотя довольно сносно владел межзвездным, на котором по закону и был обязан обращаться ко всем путешественникам.
Нимало не смутившись, молодой человек протянул Бенедетто удостоверение личности.
– Эндрю Уиггин? – недоверчиво переспросил инспектор.
– Да, а что?
– И вы хотите, чтобы я поверил, будто ваше удостоверение подлинное? – Видя, что ему не удалось сбить собеседника с толку, Бенедетто перешел на межзвездный.