Советская цивилизация т.2
Шрифт:
В случае кампании против “поворота рек” главным было превратить людей в марионеток, не способных возражать или хотя бы рассуждать про себя. Этого было легче добиться, взяв в качестве объекта мысль верную или хотя бы неочевидную. А затем можно было распространить тот же способ утверждений на заведомо ложные идеи. Это и удалось, так что сегодня люди привычно, не вздрагивая, читают такое, например, утверждение академика-экономиста: “экономика СССР была подорвана индустриализацией”.
С самого начала инициаторы кампании задали ей стиль, исключающий возможность диалога и рассуждений. Те, кто поначалу пытался отстаивать программу, были представлены как коррумпированные
В этих условиях сомневающиеся сразу замолчали. Кампанию в прессе отличал жесткий тоталитаризм. Ни тени сомнений! Противники “поворота рек” не сказали: “Да, неплохо было бы подкинуть воды в Среднюю Азию, но лучше бы перебрасывать не через Тургайский прогиб, а восточнее километров на двести”. Или так: “Да, Средняя Азия задыхается без воды, но сразу пустить им 27 куб.км — жирно будет. Надо проект вести не в два этапа, а в четыре”. Много могло быть вариантов возражений, но отрицание сразу было доведено до абсолюта: “Никакой переброски рек!”.
Я не буду здесь касаться уже довольно хорошо известной “инструментальной” стороны дела — того, что внешне нейтральная экологическая тематика была той платформой, на которой организаторы антисоветского переворота объединили людей для первых политических акций. Водные проблемы были в этой кампании одной из забойных тем. По словам одного из ведущих социологов Института социологии РАН О.Н.Яницкого, “экологический протест 1987-1989 гг. стал в СССР первой легальной формой общедемократического протеста и общегражданской солидарности… Экологические конфликты в республиках Прибалтики послужили стимулом к созданию Народных фронтов в защиту перестройки и моральной легитимации их борьбы за экономическую независимость, а затем и выход из СССР… В феврале 1989 г. состоялась первая в СССР массовая (более 300 тыс. участников в 100 городах страны) антиправительственная акция протеста против строительства канала Волга-Чограй”.
Примечательно, что кампанию вели возбужденные перестройкой группы гуманитариев и тех, кто туманно называл себя “экологами”. В эти группы не допускались ни специалисты, много лет работавшие над проблемой, ни практики (например, хлопководы). А.Л.Яншин называет в качестве самой полезной инициативы крупную экспедицию в Приаралье, организованную в 1988 г. журналом “Новый мир”. В нее вошли “писатели, журналисты, экологи, фото— и кинодокументалисты… В обращении участников экспедиции к правительству страны была проанализирована сложившаяся в Средней Азии ситуация и даны рекомендации по немедленному решению возникших здесь экологических и социальных проблем”. Съездил фотограф с хорошей компанией — и сразу увидел, как немедленно решить проблемы Средней Азии!
Таким образом, вот — пусковой мотор, запустивший машину разрушения страны. Разумеется, когда мавр сделал свое дело, ему велели уйти, и все это “экологическое движение” как корова языком слизнула. По словам О.Н.Яницкого, в 1990-1992 гг. “начался процесс фронтального отступления новых национальных политиков от декларированных ими экологических программ,… в целом — общая демобилизация движения”. С.Залыгин получил свой льготный билет на Новодевичье кладбище — и дело с концом, нечего об этом и говорить. Поговорим
Необходимым условием для обеспечения благожелательной пассивности масс в ходе номенклатурной “революции” было глубокое, хотя бы и временное, изменение в сфере культуры. Нужно было на момент вырвать человека из традиций и исторической памяти, из-под влияния русской культуры, и сделать “человеком массы” — особым культурным типом, которого ранее Россия не знала. Конечно, эта большая программа перестройки культуры интенсивно выполняется и после победы “реформаторов”, однако в долговременном плане ее успех маловероятен (точнее, он преобразуется в физическое вымирание народа, а это не одно и то же). Но в конце 80-х годов идеологической машине Горбачева удалось с неожиданным успехом осуществить “толпообразование” — превращение политически активной части многомиллионного народа в толпу.
Человек толпы утрачивает чувство ответственности, что и порождает наркотизирующее состояние свободы, необычного счастья. Под влиянием слов пошлых и некрасивых ораторов, которых он в другое время и слушать бы не стал, человек толпы легко и с радостью соглашается крушить ценности, питающие всю его материальную и духовную жизнь. Парадокс в том, что это он может делать под влиянием разожженного в нем теми же ораторами эгоизма. Главная задача ораторов — отключить в человеке способность видеть связь между “корнями и желудями”.
Массовая, если не всеобщая, утрата присущего человеку умения схватывать причинно-следственные связи, которая случилась тогда в нашем обществе, есть культурное и социальное потрясение даже более глубокое, нежели утрата рассудка немцами в момент фашистской революции. Самоубийственность проекта фашистов просматривалась лишь через три-четыре логических этапа, поначалу были видны этапы строительства и развития. В конце 80-х годов в СССР людей соблазнили проектом разрушения и деиндустриализации — проектом разрушения самих основ жизнеобеспечения.
Люди равнодушно (если не с радостью) приняли весть о прекращении капиталовложений в тяжелую промышленность и прежде всего в энергетику. Из этого прямо и однозначно вытекала массовая деградация и ликвидация рабочих мест уже через семь-десять лет, а значит, утрата людьми источника их существования. Прорывались редкие голоса (как в 1989 г. на I Съезде народных депутатов СССР), что при этом и обещанное изобилие товаров ширпотреба будет не нужно из-за исчезновения самих потребителей. Никакого отклика эти голоса не имели.
Такое изменение сознания достигалось с помощью множества “небольших” наркотизирующих инъекций — идей, разрушающих логику и здравый смысл. Вот мелкая, но принципиально важная акция — очернение и осмеяние образа И.В.Мичурина. Впечатляет сам факт, что в массовом сознании удалось осмеять и опорочить образ труженика, который всю долгую жизнь занимался выведением морозоустойчивых яблонь и продвижением садов в холодные области России. Тот факт, что образ этого человека был канонизирован в советской идеологии, не меняет дела, ибо канонизирован был именно его скромный и умелый труд — над чем же тут можно было смеяться? Замечу к тому же, что ни натурфилософия Мичурина, ни его труд не содержали ни капли антиприродного, разрушительного импульса — в противоположность пафосу западной науки, который так восхищал хулителей Мичурина.