Советская психиатрия(Заблуждения и умысел)

Аликина Наталья Викторовна

Режим секретности привел к тому, что основная масса психиатров не знала о злоупотреблениях психиатрией. Следует иметь в виду, что эти злоупотребления не ограничиваются одним только признанием инакомыслящих психически больными. Однако именно потому, что процессы над инакомыслящими в 60-70-е годы и направление их на «лечение» в специализированные психиатрические больницы системы МВД стали достоянием мировой общественности, начали появляться сведения о «психиатрическом терроре», который руководство института категорически отрицало. Будучи директором института, акад. Г.В. Морозов обладал неограниченной властью и руководил всей судебно-психиатрической службой СССР, Всесоюзным обществом невропатологов и психиатров, непосредственно председательствовал в наиболее важных экспертных комиссиях. «Специальное» 4-е отделение — «государство в государстве» — возглавлял проф. Д.Р. Лунц. Психиатры- эксперты, работавшие с «обычными» уголовниками, не имели туда доступа Один из авторов этой книги, проходивший в конце 60-х годов клиническую ординатуру в институте им. Сербского, совершая обходы во время ночных дежурств, только через окошечко в двери 4-го отделения

слышал от дежурного фельдшера: «Все спокойно, все в порядке». Работавшие там врачи никогда не рассказывали коллегам о своей работе. Именно в это отделение со всего Советского Союза направлялись на экспертизу арестованные по политическим статьям. Именно у этого контингента испытуемых активно выискивали психические нарушения, дававшие основание признавать их психически больными, невменяемыми и направлять на лечение в специальные психиатрические больницы-тюрьмы. Таким образом подтверждалось высказывание И. С. Хрущева о том, что при коммунизме только психические ненормальные способны выступать против существующего строя, и выполнялось предложение председателя КГБ Ю. Андропова использовать психиатрию для борьбы с диссидентами (письмо в ЦК КПСС от 29.04.1969 г.). Эти указания эффективно использовались властями в карательных целях для устранения (на неограниченный срок) несогласных, о чем стало известно только благодаря международным акциям. В 1970 г. в Амстердаме вышла книга-памфлет Роберта Ван Ворена «Даниил Лунц — психиатр-дьявол». Это была первая публикация, в которой назывались имена психиатров, участвовавших в злоупотреблениях: Д. Лунц, М. Тальце, известные ученые и теоретики психиатрии — А. Снежневский, Г. Морозов, Р. Наджаров, М. Вартанян и другие руководители основных психиатрических учреждений.

Наследие сотрудников Института им. Сербского разнообразно, широк и многообразен круг их научных интересов. На примере работы института можно представить, насколько сложны проблемы судебной психиатрии.

Практическая экспертная работа почти никогда не приносит известности судебному психиатру, а вот неприятностей эта очень опасная деятельность доставляет множество. На протяжении десятилетий сотрудники института вели обширную научно-практическую деятельность, написали десятки монографий по судебной психиатрии, освидетельствовали тысячи испытуемых, но достаточно было признать какую-то часть психически здоровых диссидентов психически больными, чтобы название института начало вызывать ужас и стало нарицательным. Как участие проф. И. Сикорского в позорном деле Бейлиса и его заключение (не экспертиза) о возможном совершении Бейлисом убийства с ритуальной целью заставило забыть его научные труды, так и практическая деятельность Д. Лунца перечеркнула его военные заслуги и теоретические работы. Труды этих психиатров известны их коллегам, но сами они известны всему прогрессивному человечеству как представители реакционного мировоззрения. Лунц был типичным представителем своего времени. Высокоэрудированный, образованный, умный, он верой и правдой служил режиму и оказался вершителем чужих судеб. Как и многие психиатры, он безоговорочно, полностью принял концепцию акад. Снежневского о вялотекущей шизофрении. Эта концепция стала для советской психиатрии некой границей между московской школой, придерживавшейся расширенного диагностирования шизофрении, и ленинградской и киевской школами, где к диагностированию шизофрении подходили более трезво и взвешенно.

Украинской судебной психиатрии повезло. Диссидентов редко направляли в Киевскую судебно-психиатрическую экспертную комиссию. Судебно-психиатрическое экспертное отделение Киевской городской психоневрологической больницы им. акад. И.П. Павлова было организовано в 1947 г. С.М. Лившицем. Блестящий психиатр-клиницист и судебный эксперт, доктор наук, он много лет председательствовал в судебно-экспертных комиссиях. При этом основанием для диагностических экспертных заключений считал только клинические критерии. Именно ему принадлежала идея организации в Киеве филиала Всесоюзного института общей и судебной психиатрии (в настоящее время — Украинский НИИ социальной и судебной психиатрии). Замечательный, безупречно честный, глубоко интеллигентный человек, Саул Моисеевич Лившиц утром очередного рабочего дня был убит на территории больницы им. Павлова. Убийца, в прошлом не раз проходивший экспертизу, нанес Саулу Моисеевичу несколько ножевых и огнестрельных ранений.

Психиатрия, как и вся медицина 60-80-х годов, была сильна своими школами с определенным направлением научных исследований и преемственностью. Кафедру Киевского медицинского института возглавлял проф. Я.П. Фрумкин, с ним работали И.Я. Завилянский, И.А. Мизрухин, И.Э. Сливко, И.Д. Шевчук и Г.Л. Воронков, который после смерти Я.П. Фрумкина возглавил кафедру. На базе больницы работала кафедра Института усовершенствования врачей и отдел патофизиологии высшей нервной деятельности Института физиологии им. А.А. Богомольца (Е.А. Рушкевич, В.М. Шапошников, Т.М. Городкова, профессора В.П. Протопопов, И.А. Полищук, П.В. Бирюкович). Направлениями их научных исследований были клинико-психопатологическое и патофизиологическое. В диагностически сложных случаях не последнюю роль играла коллегиальность решений. На экспертные комиссии приглашались Я.П. Фрумкин, И.А. Полищук, В.М. Блейхер, в 1956 г. создавший в больнице им. Павлова первую в Украине патопсихологическую лабораторию, Б.М. Куценок, открывший на базе больницы Республиканский консультативный центр; ее главный врач, великолепный эксперт П.Н. Лепехов; блестящий практический психиатр и очень мудрый человек Аким Михайлович Фарбер, в свое время выступавший на Нюрнбергском процессе с показаниями о геноциде. На расширенных комиссиях все присутствовавшие активно высказывали самые разнообразные точки зрения. Рядом с С.М. Лившицем все годы работала заведующая судебным отделением Наталья Максимовна Винарская, крайне принципиальный и невероятно добросовестный человек…

К

сожалению, в последние годы расширенные комиссии встречаются все реже и реже. Авторы этой книги хотят воспользоваться случаем и высказаться за необходимость расширенных судебно-психиатрических экспертных комиссий в диагностически сложных случаях. Пример работы Института им. Сербского как единственной высшей инстанции в судебной психиатрии свидетельствует о том, что какое-либо одно учреждение не должно становиться вершителем судеб. В Киеве сейчас экспертизу проводят два учреждения — Киевский городской центр судебно-психиатрической экспертизы и отдел судебных экспертиз Украинского НИИ социальной и судебной психиатрии. Таким образом сохраняется и система проведения экспертизы, и основные позиции. Конечно, в судебно-психиатрических экспертных комиссиях должны участвовать специально подготовленные судебные психиатры, имеющие также опыт работы в общей психиатрии, так как узкая специализация всегда ограничивает возможности широкого клинического мышления. Не хотелось бы, чтобы судебные психиатры становились узкими специалистами, «подобными флюсу».

И, наконец, самый сложный аспект: как могло случиться, что психически здоровым людям был поставлен диагноз психического заболевания? По сравнению с медициной в целом, в практике психиатрии этические вопросы приобретают особую остроту, поскольку именно здесь недобровольные формы лечения узаконены, так как необходимы. Психически здоровые нуждаются в защите своих прав и охране от социально опасных психически больных, так же, как и психически больные — в охране при ущемлении их прав. Это создает предпосылки для злоупотреблений. То, что видные психиатры признавали психически больными Петра Григоренко, Жореса Медведева, Ивана Яхимовича и других, никак нельзя объяснить диагностическими ошибками. Но как могли десятки врачей на протяжении многих лет подтверждать эти диагнозы во время пребывания таких пациентов на принудительном лечении, а затем наблюдая их в психоневрологических диспансерах? Что это — страх перед авторитетами и трусость? бездумное отношение к своим обязанностям? профессиональная безграмотность?

Исследование этой проблемы включает много аспектов, и в первую очередь оно касается отношений между государством и психиатром, состояния психиатрии как науки и отношений «врач — пациент». Это проблема этического долга психиатра перед государством и пациентом, о которой можно говорить долго и уже многое сказано. Цель нашей книги — изучение возможности подавления инакомыслия (политического, религиозного и иного) путем квалификации этого явления как психического заболевания.

Как известно, в Советском Союзе, начиная с конца 50-х годов, небольшой, но все же достаточно значительной части инакомыслящих, не страдавших психическими заболеваниями, ставили два успешно дополнявших друг друга диагноза: вялотекущая шизофрения и паранойяльное развитие личности. После II съезда психиатров в 1936 г. понятие «мягкая, вяло- и медленнотекущая шизофрения» исчезло. В 1963 г. ленинградский профессор И.Ф. Случевский утверждал, что медленнотекущей шизофрении не существует. Однако школу А.В. Снежневского и его сотрудников, разработавших в 60-е годы диагностическую систему, в т. ч. и концепцию вялотекущей шизофрении, поддерживали Ф.В. Кондратьев, С.Ф. Семенов, Я.П. Фрумкин и другие. Расплывчатое толкование диагноза «шизофрения» позволяло некомпетентным и недобросовестным психиатрам использовать психиатрический диагноз для немедицинских целей. Под диагноз «вялотекущая шизофрения» подводились стойкие неврозо- и психопатоподобные расстройства, стертые аффективные проявления, подозрительность, которыми и определяли клиническую картину на всем протяжении заболевания. Эти диагностические критерии перечислены в «Руководстве по психиатрии» (1983 г., т. 1, стр. 334). Такое описание шизофрении позволяло индивидуальные личностные проявления укладывать в рамки болезни и признавать душевнобольными практически здоровых людей.

К людям, обладающим паранойяльным складом личности, относили, в соответствии с мнением проф. А.В. Снежневского, «фанатиков правды», убежденных в правоте своих взглядов. Такой тенденциозный подход к диагностированию паранойяльной психопатии и паранойяльного развития противоречит обычному здравому смыслу. Как утверждает К. Леонгард, «потребность в справедливости — поступки, напоминающие паранойяльное развитие. Однако борец за объективную правду не может быть параноиком. Истинное чувство справедливости, правдолюбие, альтруистическое чувство несвойственны параноику».

Из сказанного видно, что сам процесс установления психиатрического диагноза ненадежен и может основываться на предвзятости; кроме того, при диагностировании психического заболевания в качестве аргументов привлекаются субъективные расплывчатые критерии. Отсутствие четких диагностических критериев, четко определенных стандартов диагностики способствует применению карательной психиатрии к энергичным и способным гражданам, не согласным с властями. При этом большинство психиатров склонны считать, что такой ошибочный диагноз менее опасен, чем неустановление психического заболевания.

Одной из первых всемирно известных жертв психиатрического террора в СССР стал Леонид Плющ. Он с медалью окончил среднюю школу, неоднократно был победителем математических олимпиад, получил образование в Киевском университете, который окончил в 1962 г. Во время обучения на механико-математическом факультете отличался разнообразием интересов: посещал психиатрический кружок при кафедре психиатрии Киевского медицинского института; интересовался модными тогда проблемами внушения на расстоянии — гипнозом, телепатией; участвовал в опытах по тренировке под гипнозом различных способностей. Кружком руководили известные киевские психиатры — проф. Я.П. Фрумкин и доц. И.Я. Завилянский. Группа математиков на кафедре психиатрии пыталась разработать модель психозов. Л. Плющ быстро понял практическую неосуществимость этого (по крайней мере, на том этапе развития знаний) и перестал заниматься этой тематикой.