Советская республика и капиталистический мир. Часть I. Первоначальный период организации сил
Шрифт:
Мы крепнем с каждым месяцем, хотя мы еще слабы теперь. Международная социалистическая революция в Европе зреет с каждым месяцем, хотя она не назрела еще теперь. Поэтому… поэтому, рассуждают «революционеры» (унеси ты мое горе…), надо принимать бой тогда, когда заведомо сильнее нас империализм Германии, слабеющий с каждым месяцем (в силу медленного, но неуклонного назревания революции в Германии).
Великолепно рассуждают «революционеры» чувства, превосходно рассуждают!
VII
Отговорка последняя и самая «бойкая», самая ходкая: «Похабный мир –
Удивительно ли, что именно буржуа русские (и их прихвостни – новолучисты, делонародовцы, новожизненцы) всего усерднее разрабатывают этот якобы интернационалистский довод?
Нет, неудивительно, ибо этот довод есть западня, в которую буржуазия тащит русских большевиков сознательно, а часть большевиков попадается бессознательно, из-за любви к фразе.
Теоретически рассмотрим этот довод: что выше – право наций на самоопределение или социализм?
Социализм выше.
Позволительно из-за нарушения права наций на самоопределение отдавать на съедение Советскую социалистическую республику, подставлять ее под удары империализма в момент, когда империализм заведомо сильнее, Советская Республика заведомо слабее?
Нет. Не позволительно. Это не социалистическая, это буржуазная политика.
Далее. Был ли бы мир на условии возврата «нам» Польши, Литвы, Курляндии менее позорным, менее аннексионистским миром?
С точки зрения русского буржуа, да.
С точки зрения социалиста-интернационалиста, нет.
Ибо, освободив Польшу (чего хотели одно время некоторые буржуа в Германии), германский империализм еще сильнее душил бы Сербию, Бельгию и проч.
Что русская буржуазия вопит против «похабного» мира, это – правильное выражение ее классового интереса.
Взгляните на факты относительно поведения англо-французской буржуазии. Она всячески втягивает нас теперь в войну с Германией, обещает нам миллионы благ, сапоги, картошку, снаряды, паровозы (в кредит… это не «кабала», не бойтесь! Это «только» кредит!). Она хочет, чтобы мы теперь воевали с Германией.
Понятно, почему она должна хотеть этого: потому, что, во-первых, мы оттянули бы часть германских сил. Потому, во-вторых, что Советская власть могла бы крахнуть легче всего от несвоевременной военной схватки с германским империализмом.
Англо-французская буржуазия ставит нам западню: идите-ка, любезные, воевать теперь, мы от этого великолепно выиграем. Германцы нас ограбят, «заработают» на Востоке, дешевле уступят на Западе, а кстати Советская власть полетит. Воюйте, любезные «союзные» большевики, мы вам поможем!
И «левые» (унеси ты мое горе) большевики лезут в западню, декламируя самые революционные фразы…
Да, да, одно из проявлений следов мелкобуржуазности состоит в податливости на революционную фразу. Это старая истина, старая история, слишком часто становящаяся новинкой…
VIII
Летом 1907 года наша партия тоже пережила аналогичную, в некоторых отношениях, болезнь революционной фразы.
Питер и Москва, почти все большевики были за бойкот III Думы, заменяли объективный анализ «чувством», лезли в западню.
Болезнь
Время более трудное. Вопрос в миллион раз важнее. Заболеть в такое время – значит рисковать гибелью революции.
Надо воевать против революционной фразы, приходится воевать, обязательно воевать, чтобы не сказали про нас когда-нибудь горькой правды: «Революционная фраза о революционной войне погубила революцию».
Ленин. (За подписью Карпов.)
«Правда» N 31, 21 февраля 1918 г.
Приложение N 13
В своей полемике против тех революционных большевиков, которые не имеют счастья обретаться в рядах сторонников поистине поповского лозунга мира, купленного ценой сдачи всех позиций, товарищ Ленин издевается над ними, как над революционными фразерами. Метод во всяком случае не новый. Он всегда пускался в ход со стороны действительных фразеров оппортунизма. И если позицию товарища Ленина определить по существу, то ее нужно определить, как позицию оппортунистической фразы, самой безудержной фразы, которая губит блестяще начатую социалистическую революцию.
Эта фраза грозит новым разложением нашей партии. Если она получит преобладание в наших рядах, тогда наша партия пролетариата перестала бы быть тем, чем она была: она превратилась бы в расхлябанную полуорганизацию, без горизонта, без твердого курса, даже без теоретического – не говоря уже о практическом – мужества.
Разве не характерен в самом деле тот факт, что товарищ Ленин, который когда-то беспощадно бичевал пацифизм мещан, который даже противопоставлял лозунг мира лозунгу гражданской войны, силится теперь выдвинуть «боевой клич» капитуляции, для того чтобы «простой солдат» понял, причем под «простым солдатом» разумеется, в действительности, не солдат, а тот самый мешечник, против которого товарищ Троцкий издает драконовские распоряжения.
Вся трагедия момента как раз и состоит в том, что руководящее меньшинство партии, во главе с товарищем Лениным, сейчас не имеют за душой ровно ничего, кроме слов.
В чем состоит сущность оппортунистической фразы?
Она состоит в том, что прикрывает и прикрашивает грязную действительность, выдвигая «сносную перспективу» там, где ее заведомо нет.
Когда Бернштейн рисовал умилительную картину «демократизации капитала», обещая всем рабочим, что они помаленьку будут превращаться сами в «порядочных людей» с брюшком и капитальцем, он отвлекал пролетариат от сознания необходимости тяжелой революционной борьбы против капитала. Когда Каутский, уже во время войны, размалевывал «мирный капитализм» с третейскими судами, разоружением и прочими прелестями, тогда он работал против революции, затемняя классовое сознание пролетариата, деморализуя его, отвлекая его внимание от труднейшей, но неизбежной повстанческой борьбы против империализма. Тогда товарищ Ленин находил нужные слова, чтобы бичевать тех, которые прячутся за оппортунистическую фразу. Но теперь он повторяет, по существу дела, те самые «ошибки, в которых погряз Каутский».