Советские космонавты

Ребров Михаил Федорович

Осень сорок первого, зима сорок второго... Трудное, очень трудное то было время. Раненный и перераненный в империалистическую и гражданскую войны, отец его, Степан Петрович Демин, в действующую армию не попал. Видя, что переубеждать военного комиссара бесполезно, остался, как говорили тогда, на трудовом фронте. Анна Петровна работала в мастерской, где шили обмундирование для войск. Днями, ночами... Сына почти не видела. Одно слово — война.

Лев остался один. Товарищи, что были постарше, ушли на фронт, другие уехали на восток, где работали или учились. Он вроде бы остался не у дел. Терзался, тосковал…

«Личное всегда надо уметь подчинять общественному». До той суровой

поры Лев принимал эту истину на веру, не особенно вдумываясь в ее огромное содержание. Он знал только, что это нелегко, но лишь теперь впервые осознал, что это надо. Надо! Не сидеть же сложа руки в такое время.

На завод буровых машин, где в ту суровую пору делали болванки для снарядов, его приняли учеником токаря. В цехе — одни мальчишки. Учил старичок мастер. Кузьмичом звали. Говорили, что ему восемьдесят лет, свое давно отработал, на пенсию ушел с почетом. Но вот вернулся. Война! Старый, седой. Взгляд с лукавинкой. Ходит тихо, шаркает — ноги больные. Папироску изо рта не выпускает. Руки быстрые, в кисти тонкие. Глаз острый. Необычный дед, а главное — без подвоха. Не кричал Кузьмич на ребят, не суетился. Жалел. Но что сделаешь, когда кругом одни мальчишеские руки, а существуют нормы, нормы военного времени и большая нужда в этих самых артиллерийских болванках, которые мальчишки вдвоем с трудом устанавливали на станок?

Хотелось спать, хотелось есть. Кусок черного хлеба, запитый водой, отцовские ботинки с носами, набитыми газетной бумагой,- и снова на завод, к станку. Под лучами резавших тьму прожекторов, при треске зенитных пулеметов, установленных на крышах домов, по темным и пустынным улицам холодной военной Москвы.

Однажды вернулся со смены и встретил мать. Сидит и плачет: «Товарищ твой, Вовка, из госпиталя вернулся, покореженный, чуть живой». Володя Сотников был на три года старше Левы, на фронт ушел в первый же день, воевал десантником. Разные бывали задания. Однажды группу парашютистов сбросили в глубь обороны противника. В состав группы входил и Сотников, приятель Демина. Когда земля колыхнулась где-то далеко внизу, рядом с ним разорвался зенитный снаряд. Всего его располосовали осколки, казалось, и жизнь убил фашистский металл. Но врачи выходили, спасли.

Рассказывая о страшном лице войны, Володя был спокоен, не уходил от правды, но и не сгущал краски. Говорил он все больше о постороннем — о парашюте, который выручал его, об автомате, который не дал ни одной осечки, о товарищах, с которыми шел в бой. Впрочем, так ли уж о постороннем? Просто, когда настал час, потребовавший от него всего его опыта, всего мужества, напряжения всех его сил, он добровольно вызвался на рискованное задание. Досадовал об одном — рано отвоевался.

Лева каждый день навещал товарища. Отстоит двенадцать часов у станка и вместо сна — на квартиру Сотниковых. Много думал и о своей судьбе. Наконец решил: надо возвращаться в спецшколу, через нее дорога к небу, к фронту.

Тогда-то Степан Петрович как бы впервые увидел сына: раздался в плечах, большие и сильные руки. Взрослый, добрый... Круто поворачивает свою жизнь, и делает это как мужчина.

В действующую армию Лев Демин не попал. Спецшколу окончил в 1945-м, после того как отгремели последние залпы войны. Школа первоначального обучения летчиков, куда он получил направление, вскоре была расформирована. Казалось, что судьба нарочно подстраивает ему эти каверзы. А тут еще «срыв» в Борисоглебском училище летчиков. На медицинской комиссии врач-окулист вдруг спросил его: «У вас в семье кто-нибудь носит очки?» «Отец и сестра»,- последовал ответ. «Все ясно»,- пробурчал врач, а в медицинской книжке появилась запись: «Не

годен».

Но он остался в армии. Поначалу окончил школу авиамехаников, потом авиационное училище связи, работал командиром радиотехнического взвода...

В пору его «исканий себя» утверждалась реактивная авиация, и его потянуло в науку. Потянуло с такой силой, что позабыл он и о сне, и об отдыхе, не знал выходных, не знал отпусков. Одолел все преграды: набрал проходной балл на конкурсных экзаменах.

Вспоминая те годы, Лев Демин многое связывает с учебой и работой в Военно-воздушной инженерной академии имени профессора Н. Е. Жуковского. Здесь он познавал инженерные науки, здесь создавал оригинальные устройства, облегчающие проведение экспериментов в учебных лабораториях, здесь стал членом партии коммунистов...

Все шло, как говорится, своим чередом, но вот после завершения учебы, став инженером лаборатории, Демин встретился на одной из кафедр со своим сокурсником по авиационной спецшколе Володей Комаровым. Вспоминали товарищей, разбросанных по всей стране, толковали о делах научных. И конечно, не знали, что пройдет несколько лет и судьба вновь сведет их. На этот раз в Звездном городке.

Два года в академии, два года систематической работы над научными проблемами привели к тому, что командование рекомендовало его для поступления в адъюнктуру. Вступительные экзамены сдал легко. По четырнадцать — шестнадцать часов ежедневно отдавал он своей теме, считал, пересчитывал, обосновывал, находил вдруг ошибку и начинал все сначала. Но какое великое счастье испытывает человек, когда его решение признается тем новым словом в науке, ради которого был затрачен весь этот огромный труд. Он испытал такое счастье.

Утро 12 апреля 1961 года. Оно и решило его судьбу. Он поставил перед собой задачу; искать путь в отряд космонавтов и обязательно найти.

И снова встреча с Владимиром Комаровым. Случайная. Но как помогла она ему тогда! Разговор был коротким. «Ты там?» — «Да». — «Трудно?» — «Трудно». — «Интересно?» — «Очень». — «Как попасть?..» Как оказалось позднее, все сроки набора уже прошли, группа кандидатов завершала этапы отбора, рапорт его где-то «блуждал»...

Вызов пришел, как всегда, неожиданно, а вместе с ним пришли тревога и надежда. Больше всего волновала Льва Демина предстоящая медицинская комиссия. Нет, не в здоровье своем он сомневался. 20G

Армия закалила. В памяти вставал тот нелепый случай с очками. И все-таки настал момент, когда он пришел в Звездный и включился в работу.

Когда говорят, что человек прожил большую жизнь, мысленно представляют себе годы труда, годы радостей, годы неудач, высокий порыв творческого вдохновения, человечность, глубину мыслей. Именно таков кандидат технических наук полковник-инженер Лев Степанович Демин.

Н разговаривал с ним после тренировки, последней перед полетом. Он вдруг обронил такую фразу: «Вчера уже было, сегодня есть, а завтра только еще будет. Будет? Нет, оно уже есть, есть во вчерашнем и сегодняшнем. Мы не могли бы полететь без тех полетов, которые были до нас. Наш полет нужен тем, кто полетит завтра». В этих его словах большой смысл.

Накануне старта мы опять увиделись. Он тщательно вымыл свой голубой «Москвич», загнал его в гараж: «Пусть отдохнет немного». И неожиданно для меня попросил: «Про космического Деда не пиши. Стоит ли?..» И вдруг оживился: «Внука Володей назвали. Владимиров у нас в семье ни в одном поколении не было. А он появился на свет в день 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина. Вот и решили назвать его в честь вождя».

Я не давал ему обещания молчать, поэтому и рассказал вам эту историю.