Советские партизаны. Мифы и реальность
Шрифт:
Занятно врал Сталину Пономаренко в июне 1943 года:
«Учтенные резервы партизанского движения, готовые в любую минуту взяться за оружие, составляют 215.400 человек…» (Соколов, с. 61).
Тогда почему на территории УССР и БССР призыв в ряды партизан не носил массового характера? Тому две основные причины.
Во-первых, партизаны БССР и УССР не могли отправлять мобилизованных в действующую армию, поскольку линия фронта в 1941–1943 гг. проходила далеко от мест базирования тамошних «мстителей». Только в районе Полоцкой низменности часть военнообязанных удавалось переправлять через так называемый Суражский коридор для службы в РККА.
Выдержка из отчета
«Основной тон в настроении населения давали контрреволюционные элементы (имеющие судимость, всякие „бывшие люди“ и т. д.) и широкие обывательские слои, которые очень приветливо встретили немцев, спешили занять лучшие места по службе и оказать им всевозможную помощь. В этом числе оказалась и значительная часть интеллигенции, в частности, много учителей, врачей, бухгалтеров, инженеров и др.
19
Это там, где сражался книжный герой Серпилин из «Живых и мертвых» Симонова и там, где совершали мифические подвиги бойцы, командиры и мирные жители из телевизионного «мыла» «Днепровский рубеж».
Очень многие молодые женщины и девушки начали усиленно знакомиться с немецкими офицерами и солдатами, приглашать их на свои квартиры, гулять с ними и т. д. Казалось как-то странным и удивительным, почему немцы имеют так много своих сторонников среди нашего населения…
Говоря о молодежи, нужно отметить, что очень резко бросалось в глаза отсутствие у значительной ее части патриотизма, коммунистического мировоззрения. Это замечание относится и к комсомольцам, особенно комсомолкам. Как педагог, я многих из них знал лично и внимательно наблюдал за ними» (Соколов Б.В., с. 361).
Любопытно сообщение секретаря Минского облисполкома Ивана Климова тому же Пономаренко в августе того же 1942 года:
«Все чаще происходят столкновения не с немцами, а с полицейскими отрядами, отрядами самопомощи (группы самозащиты, как правило, разбегаются при появлении партизан, а украинцев оккупанты пока в дело борьбы с партизанами не включают, они стоят гарнизонами)… Воевать приходится с белорусами и русскими, хотя в значительной степени и спровоцированными, находящимися в полицейских и других отрядах» (Там же, с. 86).
Вот из-за этих причин массовый «хапун» в Беларуси и Украине отсутствовал.
Во-вторых, пополнять призывниками собственные ряды в массовом порядке партизаны тоже не могли, так как для новобранцев не было оружия, а тащить в отряд кучу лишних ртов, вооружить которых нет возможности — накладно. Небольшие партии оружия, боеприпасов и взрывчатки, направляемые через линию фронта единичными авиарейсами, потребностей не удовлетворяли. Поэтому, переписав военнообязанных, партизанские командиры «имели их в виду», но призывать не спешили.
Немецкий пропагандистский плакат.
Однако по мере приближения с востока «власти советов» мировоззрение населения стало меняться, теперь оно само все чаще посматривало в сторону леса. Бежали в лес и те, кто не хотел быть угнанным на работы в Германию (хотя, как известно, многие из угнанных назад не вернулись, уехали в Канаду или США).
Но основной приток мирных
Дело в том, что местные жители были хоть и малообразованными людьми, но отнюдь не дураками. Нехитрую формулу партизанской войны большевиков они быстро «просекли»: «акция партизан — репрессии немцев». А потому, не дожидаясь тупой агрессивной реакции немцев на очередную провокацию партизан, собрав свой нехитрый скарб, припускали «тутэйшие» мелкой рысью к ближайшему лесу, то есть к тем самым партизанам (а куда еще, одним в лесу не выжить).
Кроме того, каратели, сжигая в ходе своих карательных операций села в партизанских зонах, одновременно производили принудительную эвакуацию жителей (забегая вперед, отмечу, что немцы в большинстве случаев не уничтожали местное население вместе с населенными пунктами, хотя именно такую картину создавала в умах советских граждан послевоенная пропаганда). Тем не менее, по вполне понятным причинам, многие из эвакуируемых жителей эвакуироваться из родных мест не желали, и опять-таки бежали в близлежащие леса — к тем же партизанам.
Вот что пишет в своих воспоминаниях свидетель событий, происходивших во время войны в Полоцке и Полоцкой области:
«Насильственная вербовка крестьян в партизанские отряды в течение лета 1942 года стала обычным явлением. Успеху этого мероприятия в значительной степени способствовали сами немцы своим консерватизмом, примитивным формализмом и суровостью, которую они применяли без всякого смысла и разбора. По немецким правилам, крестьянам запрещалось без особого на то разрешения выходить за границы своих земель. Всякое исчезновение человека из деревни на один день считалось уже большим преступлением, почти доказательством связи с партизанами. Родственные связи с другими деревнями во внимание не принимались. Отсутствие документа с немецкой печатью, который свидетельствовал личность, тоже считалось доказательством принадлежности к партизанам, парашютистам или шпионам, не обращая внимания на то, что человека давно и хорошо знали все вокруг. „Бефель ист бефель“ (приказ есть приказ): не получил во время документы или потерял их — вини сам себя.
Все это предельно упрощало задачу „советских“. Они насильно забирали крестьянина из деревни (пусть себе и при свидетелях: свидетелям немцы не верили, да и не было кому их допрашивать), немедленно уничтожали все его документы, потом отводили под конвоем в другой район. После этого с человеком все было кончено; он не мог больше вернуться на легальное положение и вынужден был — хотел того или нет — оставаться навсегда с партизанами. Худшую трагедию трудно себе представить.
А еще немцам ужасно нравилось жечь деревни. После этого отчаявшемуся человеку вообще не было чего терять. Разве это не самое надежное средство загонять крестьян в партизанские отряды?»… (Илынский, с. 227)
Именно перечисленными обстоятельствами обусловлено большое количество «цивильного» люда, группировавшегося вокруг партизанских отрядов, и служившего для последних рабочей силой, источником пополнения и т. д. По той же причине при проведении карательных операций среди убитых партизан оказывалось много безоружных граждан, в том числе женщин и детей. Как видим, «местные» шли в отряды по причинам, привнесенным извне.
И другие…
К концу оккупации выявились еще две группы «партизанского резерва». Осознав поражение Третьего рейха, все чаще стали переходить на сторону партизан так называемые «коллаборационисты» — например, сотрудники вспомогательной полиции.