Советский шпионаж в Европе и США. 1920-1950 годы
Шрифт:
Поражение в Польше не обескуражило советское руководство. Оно считало, что Германия все равно пойдет по революционному пути и что большие потрясения и конфликты неизбежны.
В течение следующих трех лет, с 1920 по 1923 год, Москва сделала все, что могла, для подготовки успешного переворота в Германии. Именно в эти три года возник и быстро развился ИНО (иностранный отдел НКВД), был создан Четвертый отдел в Красной Армии. Они поддерживали связь с Германией по почте, телеграфу и по железной дороге, а когда были восстановлены посольство и торговля миссия в Берлине, то и с помощью дипкурьеров. В этот период, после подписания советско-германского соглашения в Рапалло, началось плодотворное сотрудничество между двумя странами. Троцкий поставил перед Четвертым отделом задачу развивать сотрудничество в области вооружений, привлекать германских офицеров на свою сторону и внушать им антифранцузские настроения. Все это граничило со шпионажем, хотя и не было им в прямом смысле этого слова.
В 1923 году, когда
Страна была разбита на 6 военных областей, каждая возглавлялась немецким коммунистом и русским советником, который старался не привлекать к себе лишнего внимания. Советский «генерал» Манфред Штерн (позже, в Испании, известный как «Клебер», а в США как «Зильберт» и казненный в России в 1938 г.) был советником северо-западной области. Алексей Стецкий (тоже казненный в 1938-м) работал с Эрихом Волленбергом, лидером юго-западной области. Эта система пребывания советских офицеров и советников в других странах была применена через год или два в Китае, во времена Бородина [63] . Русские люди из НКВД помогли создать в Германии аналогичную организацию, которая состояла из М-службы (военные формирования), N-службы (разведка), Т-службы (террор) и Z-службы (проникновение в другие партии и организации). Деятельность этих служб, которая включала покушения на жизнь германских военных руководителей и убийство предателей, достигла большого размаха в последующие годы.
63
Название должностного лица силовых структур – «офицер» было введено в СССР лишь в 1943 г. До этого военные кадры разных уровней именовались командирами подразделений, частей и соединений – от комвзвода до командарма. Говоря о советской армии, авиации, флоте 20-х и 30-х гг. автору следовало бы исходить не из «офицерства», а из категорий «начсостава» и «комсостава», как официальной классификации того времени. (Прим. ред.)
Всего в Германию было послано несколько сотен советских офицеров, чтобы организовать и возглавить германские военные формирования. Назначенные на свои посты, эти люди, маскируясь разными способами, докладывали обо всем своему русскому руководству и резидентам Коминтерна в русском посольстве [64]
Отборные группы из армейской разведки прибыли в Берлин, Эссен и Лейпциг. Среди них были молодой Вальтер Кривицкий, который впоследствии дезертировал из советских органов. Потом Кривицкий сообщил, что план включал создание в Германской коммунистической партии разведывательной службы, которая должна была работать под руководством Разведупра Красной Армии. Военным формированиям отводилась роль ядра будущей германской Красной армии, а перед спецслужбой ставилась задача подрывать моральное состояние людей из рейхсвера и полиции [65] .
64
Ruth Fisher, Stalin and Gerrman Communism (Cambridge, Harvard University Press, 1948), p.319.
65
W. G. Krivitsky, In Stalin Secret Service (New York, Harper, 1939),p.39; Erich Wollenberg, Der Apparat (Bonn), pp. 9, 10, 15.
Феликс Нойман, немецкий коммунист, который позже вступил в нацистскую партию, играл заметную роль как конфиденциальное лицо в Берлине, связанное с советскими руководителями. Э. Волленберг сообщает о нём (D papers, b 230; D papers, XYZ 93): «Он входил в советское посольство на Унтер-ден-Линден с полным портфелем документов, пока я ожидал его в ближнем кафе. Возвращался он с долларами и другой валютой». В твёрдой валюте всё это бесплодное предприятие обошлось советской казне в 1 миллион долларов, большая часть которых была израсходована на приобретение оружия в Германии и соседних странах. Источник: Statement by Ypsilon, D papers, XYZ 93.
Операция провалилась уже в октябре. Забастовки и восстания сорвались, армия осталась верной правительству, и революция, которая выразилась только в восстании в Гамбурге, была легко подавлена. Русские
Советская военная разведка извлекла уроки из неудач 1923 года, и в Германии появились новые агентурные сети, опиравшиеся в своей работе на помощь со стороны когорты молодых подпольных лидеров: Киппенбергера, Цайссера, Илльнер-Штальмана, Зорге и других.
Но в одном отношении дорогой эксперимент 1923 года не прошел напрасно. Имеется в виду военная разведка. В. Г. Кривицкий пишет: «Когда мы увидели крах усилий Коминтерна, то сказали: давайте сохраним от германской революции то, что можем. Мы взяли лучших людей, подготовленных партийной разведывательной и агитационной службой, и использовали их в советской военной разведке. На руинах коммунистической революции мы построили в Германии для Советской России блестящую разведывательную службу, предмет зависти других стран». [66]
66
W. G. Krivitsky, In Stalin Secret Service (New York, Harper, 1939), p. 47.
Германия могла дать многие сотни секретных данных, которые были бы очень ценны для возрождающейся военной промышленности России. Цели французской и советской разведок в Германии часто совпадали, и бывало так, что немецкая полиция не могла понять, на кого работает пойманный ею шпион: на Францию или на Россию? Однако через несколько лет советские спецслужбы опередили французов, и в начале тридцатых годов подавляющее большинство случаев промышленного шпионажа, вскрытых в Германии, было делом рук советских разведывательных органов.
С 1928 года, когда началась эра его пятилетних планов, Советский Союз вступил на путь индустриализации, которая была равносильна милитаризации. Германия оказалась самой близкой и наиболее логичной страной для наблюдения за методами перевооружения промышленности. Все, что можно было сделать легальным путем, – это пригласить германских инженеров и советников для работы на советских заводах, предоставить Германии некоторые концессии, однако отдача от этого была слишком ничтожна по сравнению со сталинскими ожиданиями и проектами. Само собой разумеется, единственным решением было наращивание разведывательных операций, поэтому главное внимание было направлено на химическую индустрию, стальную и металлургическую промышленность («Крупп», «Рейнметалл», «Борзиг», «Маннесманн» и другие), электротехническую отрасль («Сименс», «Телефункен», АЕГ) и самолетостроение.
Особый интерес вызывали научные исследования, прежде всего в Институте кайзера Вильгельма и авиационном исследовательском институте, где возникали, проверялись и внедрялись новые идеи. Там нашлось много людей, которые симпатизировали советской власти и были согласны помочь ей. Нередко Москва узнавала о новых немецких изобретениях еще до того, как они шли в серийное производство в Германии.
Германская индустрия пыталась пресечь промышленный шпионаж своими силами. Пионером в этой области была «И. Г. Фарбен», которая учредила в Леверкузене специальный отдел под руководством нескольких опытных детективов. Скоро к ним присоединился Совет германской промышленности, который оценивал потери от промышленного шпионажа в 800 миллионов марок в год. [67] Однако их попытки успеха не принесли, может быть, потому, что советский разведывательный аппарат внедрил девушку-секретаря в тот самый отдел, который был создан для борьбы с ним. [68]
67
Bayerische Staatszeitung, April 15, 1931.
68
D papers, Dd 87.
В течение нескольких лет развитие советского промышленного шпионажа в Германии шло со скоростью снежной лавины. СССР сумел развернуть в Германии невиданную по своим масштабам агентурную сеть. В конце двадцатых годов полицейское управление Берлина основало специальное подразделение для борьбы с промышленным (и другим неполитическим) шпионажем по всей Германии. Оно вскрыло около 330 случаев в 1929-м и более тысячи в 1930 году. [69]
Годы с 1926-го по 1932-й были периодом советско-германского сотрудничества, когда берлинское правительство стремилось преуменьшить или даже скрыть наличие советского шпионажа, не применяя никаких жестких мер. Судебные процессы, на которых достоянием гласности могла стать неблаговидная роль советских представителей, проводились за закрытыми дверями.
69
По официальным данным, как утверждал нацистский автор Адольф Эрт, в Германии между июнем 1931 и декабрем 1932 гг. было вскрыто 111 случаев государственной измены, почти 150 человек в этот период были признаны виновными в выдаче военных секретов. Этот отрезок времени не попадает в нацистский период, тем не менее, следует с осторожностью подходить к названным цифрам.