Советский Союз: мифы и реальность
Шрифт:
Москва становится столицей мировых тенденций в архитектуре, творческая мысль бьет через край. Состязаются личности, школы и мастерские, равный голос имеют и конструктивисты, и классицисты.
Еще в 1923 году в Берлине создается откровенно просоветское общество архитекторов «Друзья новой России». СССР им казался страной архитектурного будущего. Отмена частной собственности на землю воспринималась как возможность осуществить заветную мечту – строить современные города, не оглядываясь на границы частных участков.
Среди самых активных членов «Друзей новой России» – даже Эрнст Май, главный советник
Первыми в СССР приглашают иностранных специалистов, умеющих строить массовое жилье для рабочих. Среди них не только Эрнст Май, который возводил жилые районы во Франкфурте-на-Майне, но и известный архитектор Ханнес Майер, а также Вальтер Гропиус, строивший жилые кварталы в Дессау.
Иностранные архитекторы получали хорошие деньги. Зарплата самого Эрнста Мая соответствовала его жалованью городского советника Франкфурта. Май не был коммунистом и подчеркивал, что воспринимает себя политически нейтральным специалистом. Однако о настроениях в его бригаде можно судить по ироническому наблюдению Вальтера Швагеншайдта: «В этих буржуазных квартирах сейчас страстно обсуждаются формы будущего коммунистического коллективного жилья, при этом многие из нас большие коммунисты, чем сами русские».
За короткое время группа Мая создает проекты застройки Магнитогорска, Нижнего Тагила, Щегловска, Кузнецка (Сталинск), Ленинска, Автостроя (Нижний Новгород), Прокопьевска, Сталинграда и многих других городов.
Вся страна представляет собой одну большую стройку. Коллективизация ломает привычный крестьянский уклад, оставляя без земли и средств производства миллионы сельчан. Результат – голод в Поволжье и на Украине, огромные жертвы. А выжившим путь один – в трудовые армии, бойцам которых надо где-то жить. Значит, пора проектировать и строить дома для трудовых коммун.
Немного статистики. Если во второй половине 1920-х годов на одного городского жителя в СССР приходилось около 5,5 кв. м, то в начале 1930-х норма расселения снизилась до 3–3,5 кв. м, а в некоторых новых промышленных городах – до 2 и даже до 1,7 кв. м на человека. Эти метры располагались в основном в очень плохих деревянных бараках, чаще всего общих, не разделенных на комнаты, без водопровода, с общими кухнями и «удобствами во дворе».
Сталин понимает: одними домами из сборных элементов (платтенбау, германский стиль середины 1920-х) не обойтись, это очень дешевый вид массового жилья. И он решает строить одновременно и монументальные дома, и комплексные парковые зоны. Одна из самых ярких архитектурных идей – Выставка достижений народного хозяйства. Ее создатель Вячеслав Олтаржевский с 1924 по 1935 год находился в командировке в США, где не только знакомился с современными строительными технологиями, но и окончил экстерном Нью-Йоркский университет и даже успел поработать на высотном строительстве Нью-Йорка.
Выставка не просто стала «архитектурным зверинцем», слишком просто рассматривать
В этом «безупречном городе» Страны Советов есть место и для элитного жилья. Дом на набережной архитектора Бориса Иофана становится символом будущего благосостояния советского народа. Иофан – сторонник итальянской классической школы. В этом эксклюзивном строении была расселена новая номенклатура – партийно-советские деятели, обласканные властью художники, артисты, писатели.
Советская бюрократия к этому моменту окончательно стала разбираться, как ей следует жить. Дом сопоставим по своим параметрам, по инженерной оснащенности с самыми передовыми сооружениями того времени.
В Доме на набережной многокомнатные квартиры с широкими холлами, высокими потолками, помещениями для прислуги. В этом доме есть все – магазин, парикмахерская, прачечная, кинотеатр, детский сад, школа. В планах была и постройка из Дома на набережной в сторону Кремля отдельной ветки метро.
Идея такого обособленного (без демонстрации окружающим) существования была близка советской элите, быстро набиравшей вкус к жизни.
Сразу после заселения этого дома по Москве поползли слухи: в строении полые стены, в которых перемещаются сексоты, чтобы следить за его обитателями. Достоверно не известно, правда это или вымысел, но в конце 1930-х годов жители этого дома попадали в НКВД гораздо чаще других.
За окном уже 1931 год, выходит постановление ЦК ВКП(б)«О перестройке литературно-художественных организаций», которое пресечет архитектурную вольницу. Авангарду и конструктивизму будет сказано твердое «нет».
Аналогичные процессы происходят и в гитлеровской Германии. Национал-социалисты запрещают авангард и конструктивизм. Они видят Германию империей войны и воли, им нужны широкие проспекты для парадов и демонстраций, величественные здания и памятники. В стране уже произошел пивной путч. Люди в коричневой униформе ведут себя как хозяева. Уже увозят в концлагеря евреев и других инородцев, по стране жгут книги неугодных авторов.
В 1933 году учреждается Имперская палата культуры. Только члены Палаты имеют право на работу, тысячи художников по расовым признакам из-за политической неблагонадежности или за пристрастие к авангардизму выбрасываются на улицы.
В результате к 1936 году членами Имперской палаты искусств являются 15 000 архитекторов, столько же живописцев, 3000 скульпторов, 4200 графиков-прикладников, 2600 издателей литературы по искусству и продавцов художественных магазинов. Более 30 000 «солдат фронта народного искусства» трудятся на благо империи, воспевая арийские ценности.
А тем временем в Москве завершается проектирование еще одного монументального сооружения – гостиницы «Москва». Это самый большой отель в СССР. Проект должен утверждать сам Сталин. На всякий случай академик Щусев на одном листе ватмана рисует два варианта оформления фасада. Один – помпезный, украшенный лепниной, другой – строгий и аскетичный. Сталину проект так понравился, что он расписался прямо посередине ватмана. Не осмелившись задать вопрос, какой фасад Сталин все-таки имел в виду, Щусев строит два фасада. Один с выходом на Ильинку, другой – на Охотный Ряд.