Советский Союз в локальных войнах и конфликтах
Шрифт:
Совместно с американскими дивизиями в первом эшелоне построения многонациональных сил находились также 1-я бронетанковая дивизия английской армии, две дивизии египетской армии и сирийская 9-я бронетанковая дивизия. Главную ударную силу многонациональных войск составляли танки: американские М-1, М-1А1, английские «Челленджер», а также сирийские Т-62 советского производства.
Вся мощь фронтального удара многонациональных сил обрушилась на «линию Саддама» – оборонительные сооружения, протянувшиеся вдоль саудовско-кувейтской границы. Из бетона и песка были сооружены оборонительные валы и стены высотой до 12 метров. Вслед за ними располагалась полоса рвов и канав, которые в случае необходимости могли быть заполнены нефтью и подожжены, а также целая система бетонных ловушек для танков. В глубине имелись многокилометровые поля колючей проволоки
В ходе воздушной стадии войны иракские дивизии первого эшелона обороны потеряли до 75% своих сил и средств. Когда начались наземные действия союзников, иракцы практически не оказали сопротивления.
Массовая сдача в плен иракских войск началась почти сразу после прорыва их обороны. К исходу третьего дня наземных боев численность пленных достигла уже 30 тысяч человек.
Однако Багдад в официальных сводках полностью отрицал факты сдачи в плен своих солдат. Саддам Хусейн в выступлениях по радио по-прежнему призывал народ и армию «истреблять сатанинские полчища захватчиков». Но ни заклинания, ни угрозы уже не могли поднять моральный дух иракских солдат.
В ночь с 25 на 26 февраля багдадское радио передало сообщение: «Иракским вооруженным силам отдан приказ в организованном порядке отойти на позиции, которые они занимали 1 августа 1990 г.». С. Хусейн направил в адрес советского лидера М. Горбачева письмо, в котором просил «приложить срочные усилия для принятия резолюции Совета Безопасности ООН по прекращению огня». В этом послании и в официальном заявлении в Совет Безопасности Багдад сообщал о готовности выполнить резолюцию 660, однако обо всех последующих резолюциях ООН речи не шло.
Вашингтон увидел в готовности Саддама Хусейна вывести войска с территории Кувейта не более чем политическую игру, попытку спасти армию от полного окружения и уничтожения. Поэтому многонациональные силы продолжали операцию «Буря в пустыне» в соответствии с утвержденным планом.
О том, что военное поражение не образумило С. Хусейна, свидетельствует его обращение к нации от 26 февраля 1991 г., в котором он, в частности, сказал: «Сегодня наши героические войска уйдут из Кувейта… Соотечественники, я аплодирую вашей победе. Вы противостояли 30 странам и тому злу, которое они принесли сюда. Вы, доблестные сыны Ирака, противостояли всему миру. И вы одержали победу… Сегодня особые условия заставили иракскую армию отступить. Нас вынудили к этому обстоятельства, включая агрессию 30 государств и их ужасную блокаду. Но с нами остались надежда и решимость в душах и сердцах… Как сладка победа!» [383]
383
Там же. С. 32.
Утром 27 февраля 1991 г. над столицей Кувейта городом Эль-Кувейт под звуки национального гимна был поднят государственный флаг. И хотя военные действия на некоторых участках фронта еще продолжались, война в принципе была закончена: многонациональные силы ограничились в своих действиях восстановлением линии границы между Кувейтом и Ираком и не стали переносить военные действия своих наземных сил на территорию собственно Ирака.
2 марта Совет Безопасности ООН принял резолюцию 686, в которой формулировались условия для установления мира в зоне Персидского залива. Согласно этому документу иракское руководство должно было безоговорочно принять все двенадцать предыдущих резолюций по кризису в заливе. Кроме того, Ирак был обязан: отказаться от любых действий, направленных на аннексию Кувейта; признать свою ответственность за ущерб, причиненный Кувейту и третьим странам в результате агрессии в отношении Кувейта; немедленно освободить всех граждан кувейтской и иной национальности; немедленно начать возвращение всего имущества, захваченного в Кувейте; прекратить враждебные или провокационные действия своих войск в отношении многонациональных сил; назначить военных представителей для обсуждения вопросов прекращения враждебных действий с многонациональным командованием; обеспечить немедленный доступ к военнопленным и их освобождение; представить всю информацию и оказать содействие в обнаружении иракских мин, мин-ловушек и других взрывных устройств, а также химического и бактериологического оружия в Кувейте и тех районах Ирака, где находились многонациональные силы.
Переговоры об условиях перемирия между
Ирак принял резолюцию Совета Безопасности ООН без каких-либо оговорок и условий на правах проигравшего. В принципе война государств антииракской коалиции против Багдада окончилась. «Буря в пустыне» стихла.
СССР и война в заливе: третий – лишний?
Советский Союз практически с самого начала осудил вторжение иракских войск в Кувейт и принял деятельное участие в поиске политического решения кризиса в Персидском заливе.
Тогда, летом 1990 г. руководство Советского Союза оказалось перед выбором: поддержать Багдад и войти в конфронтацию с Вашингтоном или присоединиться к усилиям Вашингтона по «наказанию» Багдада. Еще совсем недавно сама постановка такого рода вопроса была абсурдна: верный принципам пролетарского и социалистического интернационализма СССР не мог не поддержать Ирак в борьбе против американского империализма. Однако к концу 80-х гг. ситуация изменилась. Москва заняла позицию военного невмешательства в конфликт и отказалась от прямого участия в военных действиях. Фактически эта позиция была нейтралитетом Советского Союза, однако тем самым вольно или невольно СССР обрекал себя на «второстепенные роли» при послевоенном урегулировании ситуации в регионе. Нейтралитет в принципиальных вопросах, а кризис в Персидском заливе был именно таким вопросом, свидетельствовал о слабости Москвы.
Кризис, разворачивавшийся в зоне Персидского залива на рубеже 80—90-х гг., проходил в переломное для мирового сообщества время. Крах мировой системы социализма, серьезнейший социально-политический и экономический кризис в Советском Союзе фактически лишали СССР статуса «активного игрока» на внешнеполитической арене. Политическое руководство Советского Союза оказалось не способным и не желающим отстаивать статус не только «сверхдержавы», но даже и просто «великой державы». Стратегическое отступление СССР на внешнеполитическом поле, «сдача» своих друзей и союзников, полная утрата политической воли руководством государства, потеря координат и векторов геополитического развития явились внешними признаками тяжелейшего поражения СССР в «холодной» войне. Именно поэтому роль и место Советского Союза в ходе всего кризиса в Персидском заливе и последующего его перерастания в стадию вооруженного конфликта были несущественными.
Москва не только не смогла четко и весомо артикулировать свою позицию по ситуации в регионе, но оказалась не в состоянии даже выработать единый подход по этому вопросу внутри Кремля. Озабоченный процессами внутреннего политического «брожения», Советский Союз фактически «забыл» своих союзников в регионе и послушно следовал инициативе США. Имевшие место советские мирные инициативы по кризису в Персидском заливе были запоздалыми, наивными и зачастую несерьезными.
Слабость позиции Советского Союза по ситуации в Персидском заливе имела и еще одно очень важное измерение: экономическое. Дело в том, что задолженность Ирака СССР главным образом за поставки оружия на конец 1989 г. составляла 3 млрд 796 млн рублей. По другим оценкам, долг Ирака Советскому Союзу достигал 6 млрд долларов. Выступая в сентябре 1990 г. в Верховном Совете СССР, министр иностранных дел Э. Шеварднадзе признал, что «только в текущем году мы недополучим из Ирака и Кувейта валюты и нефти примерно на 800 млн долларов». Военный разгром Ирака и последовавшие затем внутриполитические события в этой стране отодвинули возможность получения задолженности от Багдада на неопределенное время.
Помимо прямых экономических потерь, которые понес Советский Союз в результате военного поражения Ирака, под вопрос была поставлена политика Москвы на рынке вооружений как в регионе, так и мире в целом. С учетом того, что 53% всех вооружений Ирака составляли советские образцы военной техники и оружия, вооруженный конфликт в заливе являлся и своеобразным соревнованием американской и советской военной техники. США победили, значит, в глазах многих потенциальных покупателей на рынке вооружений американское оружие лучше советского. Несмотря на всю абсурдность такого вывода, этот тезис активно развивался Вашингтоном и в ходе конфликта, и впоследствии.