Советский Союз в локальных войнах и конфликтах
Шрифт:
В достижении этой цели Вьетнам оказывал активную поддержку Национальному единому фронту Камбоджи (НЕФК) и Армии национального освобождения (АНОК), боровшимся против режима генерала Лон Нола. Тот в свою очередь получал всестороннюю поддержку американо-сайгонских и таиландских войск, стремившихся таким образом воспрепятствовать распространению влияния социалистического Северного Вьетнама. Тем не менее 17 апреля 1975 г. власть повстанцев была установлена над всей территорией страны.
К апрелю 1977 г. в руководстве Коммунистической партии и НЕФК доминирующие позиции заняла группировка Пол Пота – Йенг Сари, неприязненно относившаяся к Вьетнаму. Эта враждебность обусловливалась тем, что кампучийское руководство подозревало Вьетнам в намерениях реконструировать Индокитайский союз, созданный в свое время Францией, но теперь уже под своей эгидой, а также и долгим спором вокруг ряда островов, расположенных в Сиамском заливе и обладавших, по некоторым прогнозам, значительными сырьевыми ресурсами. Вьетнам же обвинял кампучийский режим в планах присоединения
403
Hung N.M. The Sino – Vietnamese Conflict: Power Play Communist Neighbors// Asian Survey 19,11 \nov. 1979\. Pp. 1037—1052; Leifer M.Cambodia and her Neighbors // Pacific Affairs, 34,4. 1961—1962, winter. Pp. 361—374.
Началась форсированная военизация Кампучии, которая стала возможной только при активной военной и экономической помощи КНР, стремившейся противопоставить новый режим региональным устремлениям Вьетнама. Стычки на вьетнамо-кампучийской границе стали поводом для возникновения острого военно-политического кризиса между Вьетнамом и Кампучией, а затем между Вьетнамом и КНР (1978—1979 гг.) [404] .
На латиноамериканском континенте стремление распространить свое влияние и на этой основе стать региональной державой было присуще Кубе в первые годы ее существования. Фактически с первых же дней своего существования кубинская революционная власть встала на путь активного влияния на внутриполитическую обстановку в соседних странах: Доминиканской Республике, Гаити, Никарагуа и Панаме [405] . Развитию повстанческого движения в этих странах способствовали, как правило, тяжелая экономическая ситуация и внутриполитическая нестабильность. Стремление Кубы играть особую роль регионального революционного центра проявлялось и в дальнейшем, что вызвало ряд военно-политических кризисов с Сальвадором (1980 г.), Гондурасом (1981, 1982, 1983 гг.) и др.
404
Поспелов Д.М. , Степанов Е.Д. Пекин против Вьетнама (60-е – нач. 80-х гг.). М.: Мысль, 1983; Chang Pao-min. Beijing versus Hanoi: The Diplomacy over Kampuchea//Asian survey, Berkeley. 1983. \fol. 23. No.5. Pp. 598—615.
405
Вооруженная борьба народов Латинской Америки за свободу и независимость. М.,1991. С. 81—92; Bonsai P. W. Cuba, Castro and the United States. Pittsburgh, PA: University of Pittsburgh Press, 1971. Pp. 57—129.
На африканском континенте кризисы подобной разновидности вызывались действиями Сомали, Ливии, Египта, ЮАР и ряда других стран. Для Сомали, к примеру, выдвинувшей программу «Великого Сомали», характерными стали военно-политические кризисы с соседними государствами, на части территории которых проживало сомалийское население. На этой основе возник, например, кенийско-сомалийский кризис (13 ноября 1963 г. – 4 марта 1964 г.), а также неоднократные сомалийско-эфиопские кризисы, один из которых (1977 г.) завершился крупномасштабными вооруженными столкновениями.
В свою очередь стремление Ливии играть доминирующую роль в субрегионе приводило к неоднократным чадско-ливийским (1971, 1982, 1985, 1987 гг.), тунисско-ливийским (1983 г.), судано-ливийским (1976, 1985 гг.) кризисам. При этом частота и острота чадско-ливийских кризисов обусловливалась и претензиями Ливии на богатую полезными ископаемыми ( в том числе урановыми залежами) полосу Аузу. Основная цель ливийской политики сводилась к поддержке оппозиционных сил и попыткам установления дружественных режимов в государствах-оппонентах.
Особую разновидность кризисов «распространения влияния» составили ситуации, обусловленные стремлением политического руководства разделенных наций распространить собственную социально-экономическую и политическую модель жизнедеятельности на всю нацию. Характерны в этом отношении корейские кризисы (25.06—29.09.1950 г., 16.04—27.07.1953 г.) [406] .
Возникновение кризисных ситуаций вызывалось также стремлением прежде всего сверхдержав или региональных держав удержать в сфере своего влияния дружественные или союзнические государства. Угроза сохранению этого влияния возникала, как правило, в результате серьезных внутриполитических изменений в правительственных структурах союзников, делавших возможной переориентацию их внешне – и военно-политического курса, а также успешных попыток основного политического оппонента по подрыву этого влияния. В послевоенный период кризисами подобной разновидности для СССР стали югославский (1949 г.), берлинские (1948—1949, 1953, 1961 гг.), венгерский (1956 г.), польский (1956 г.), чехословацкий (1968 г.) и другие, а наиболее острым и длительным – афганский (1979—1989 гг.). В свою очередь США были активно вовлечены в такие кризисы, как панамские (1964, 1990 гг.), доминиканский (1965 г.), вьетнамские (1964, 1968, 1969, 1971 гг.) и др.
406
Лавренов
Политика соперничества сверхдержав по сохранению влияния осуществлялась вплоть до окончания холодной войны. При администрации Р. Рейгана функциональной стала концепция «реакции на неопределенные сигналы», предусматривавшая готовность вооруженных сил немедленно реагировать на любые предупреждения о возможном, нежелательном для США изменении внутриполитической обстановки в той или иной стране. Логически развивали ее концепции «спускового крючка», «упреждающей интервенции» и «контрповстанческая доктрина», распространившие действие на все зоны «жизненно важных интересов США». Советская внешняя политика в последние десятилетия руководствовалась так называемой «доктриной Брежнева», предполагавшей осуществление комплекса мер, в том числе и военных, нацеленных не только и не столько на распространение влияния СССР в различных регионах мира, сколько на его сохранение в уже отвоеванных «бастионах» социализма [407] .
407
Советская внешняя политика в ретроспективе. М.: Наука, 1993. С. 108—109.
Острота противостояния в этих кризисах обусловливалась фактором спорности объекта притязания. Там, где существовало негласное признание раздела сфер влияния (Восточная Европа – для СССР, Латинская Америка – для США), кризисы протекали, как правило, в менее острой форме.
Военное (насильственное или ненасильственное) вмешательство государства-лидера в кризисные ситуации происходило после того, как были исчерпаны политические средства воздействия на оппонента. Поэтому силовое решение, как правило, носило вынужденный характер, с тщательно осуществленным планированием и стремлением к краткосрочности.
Кризисы по сохранению влияния были характерны не только для сверхдержав, но и для других, как правило, бывших колониальных империй и великих держав, стремившихся таким образом сохранить свои особые отношения с прежними колониальными территориями. Характерны в этом отношении Суэцкий кризис (1956 г.) для Великобритании, лаосский (1953 г.) – для Франции, индокитайский (1954 г.) – для Великобритании и Франции, кризисы вокруг Гоа (1955, 1961 гг.) для Португалии, кризис вокруг Ифни (1957 г.) для Испании, кризисы вокруг Западного Ириана (1957, 1962 гг.) для Нидерландов, конголезские кризисы (1960, 1964 гг.) для Бельгии, кувейтский (1961 г.) – для Великобритании, танганьикский (1964 г.) – для Великобритании, гвинейский (1970 г.) – для Португалии, белизские кризисы (1975, 1977 гг.) и др. [408] .
408
Crises in the 20-th Century. Vol. 1. Oxford, Pergamon Press. Pp. 221—320.
Но в целом в послевоенный период кризисная политика ведущих держав по сравнению со сверхдержавами была более ограниченной и избирательной.
На субрегиональном уровне кризисы подобного рода вызывались, как правило, распадом федерации, в рамках которых одно из государств выступало в качестве политического лидера и соответственно воспринимало распад федерации как угрозу своему влиянию. Подобным образом развивались события при распаде малийской федерации. В данном случае кризис возник для Мали 20 августа 1960 г., когда сенегальский президент Сенгхор объявил о выходе из состава федерации [409] . Характерно, что в предшествующий исторический период отношения между Сенегалом и Мали отличались традиционной конфликтностью, образование же федерации было вызвано конъюнктурно-политическими соображениями. После заявления сенегальского руководства президент Мали ввел в стране чрезвычайное положение и призвал Францию вмешаться в происходящие события.
409
Crowder M. Senegal: A study in French Assimilation Policy. London: Oxford University Press, 1962. Pp. 111—149; Foltz W.J. From French West Africa to the Mali Federation. New Haven,CT: Yale University Press, 1965. Pp. 48—86.
Подобный же кризис происходил и для Египта с 28 сентября по 5 октября 1961 г., когда после государственного переворота в Сирии новое правительство сообщило о своем намерении выйти из состава ОАР [410] . Появление сильного соперника в арабском мире не отвечало интересам египетского руководства. Вооруженным силам ОАР было приказано подавить «сепаратизм». Однако позже Насер, убедившись в невозможности решить проблему вооруженным путем, был вынужден отступить. В обостренной форме происходил и распад Малайзийской Федерации в 1963 г.
410
Kerr M.N. The Arab Cold War, 1958—1970: A Study of Ideology in Politics. London: Oxford University Press, 1970. Pp. 12—18.