Совместный исход. 1978
Шрифт:
Сегодня разговаривал с Бертом Рамельсоном, старый еврей из Винницы, в Англии живет с 1913 года, до последнего съезда был членом Политбюро компартии Великобритании. Мудрый и все знающий, верный наш друг. И заключил он так: «Я то еще в состоянии вас понять, залезть в вашу шкуру. Но убедить у себя простого рабочего парня я уже не могу. Впрочем, и я, как и такой парень, не понимаю вот чего: если, сажая инакомыслящих в тюрьму, вы уверены в своей правоте, то почему вы не пускаете на суд иностранных журналистов? Раз вы этого не делаете, на Западе вам никогда не поверят... »
Он, как и Тюрф (зам. председателя КП Бельгии), с которым мы вместе с Загладиным вели беседы две недели назад, говорит о самом страшном: «Антисоветское мировоззрение массы населения в наших странах - это реальность.
Никого этим уже не проймешь и не остановишь. Создан непреодолимый барьер и возврата нет. Рассуждают так: да, пусть у нас, при капитализме, плохо. Но в СССР, хуже, много хуже, и не дай нам Бог такого, как там».
Прочел я в № 6 «Нового мира» сильную и оригинальную статью Александра Панкова - «о любви» в советской литературе последних двух-трех лет.
За последнее время прочитал «Южноамериканский вариант» С. Залыгина в «Нашем современнике» (№1-2, за 1973 год), К. Воробьева «Вот пришел великан» на английском языке, С. Крутилина «Пустошель» в «Дружбе народов», Ф. Искандера «Морской скорпион» в «Нашем современнике» (№ 7-8 за 76 год), В. Тендрякова «Затмение» в «Дружбе народов», М. Рощина «Воспоминание» в «Новом мире» (№ 5-6 за 1977 год).
Сейчас читаю Семенова «Уличные фонари». Очень высокий профессиональный уровень у нашей современной прозы!..
Чтение вот этой литературы - прозы в общем высокого класса вновь и вновь наводит на мысль о все большем отдалении у нас политики от повседневного потока жизни. Там ведь не только ни слова - о «партии и правительстве», «о строительстве коммунизма», «о трудовом энтузиазме», даже о роли властей вообще. Не только ни слова в буквальном смысле. Там это отсутствует по существу. Там нет событий повседневной политической жизни, нет судеб людей в привязке к этим событиям, о которых ежедневно - в печати, по радио, теле, на собраниях и т.д. Прямо, как при Чехове или Куприне: правительство «там» проводило какую- то политику, какая-то история страны складывалась, а литература была сама по себе, она занималась внутренним миром человека и «межличностными», как сейчас бы сказали, отношениями, которые теперь, оказывается, тоже очень далеки от политики и вообще от «официальной» жизни.
Таким образом, что бы ни говорили на Западе о командовании партии в духовной сфере, что бы ни писали в наших информационных средствах, литературный (как и вообще художественный процесс) складывается вновь по своим извечным законам, в общем-то, стихийно. К этому уже привыкли - даже органы, которым положено его «направлять». А они его просто терпят и лишь следят, чтоб там не было открытой антисоветчины.
В службе полное затишье. Вчера встречался с Каштаном (генсек КП Канады). Пыжится он, но нет у него ни партии, ни политики. Полтора месяца он отдыхал (опять же, как у нас в прошлом году - со своим многочисленном в трех поколениях еврейско-антисоветским семейством) сначала в Болгарии, потом в Румынии. Теперь вот неделю у нас (но уже без семейства), а потом поедет во Вьетнам. Мы с Кулышевым (референт) составили большую объективку о его партии. Б.Н. не стал ее читать. Лишнее расстройство. Ему нужна не КП в Канаде, а «верный голос» в МКД. Нам известно, что говорят про него его коллеги (про Каштана): ему бы только «выжить», получая деньги от КПСС, которыми он ни копейкой ни разу не поделился ни с одной парторганизацией своей партии. Но это все так - к слову.
Серьезнее - «Коммунистический университет» в Лондоне, куда по приглашению КПВ мы посылали профессора Коваля (зам. директора Института международного рабочего движения).
Удручающая ситуация.
31 августа 78 г.
Были в Москве Уоддис и Кастелло (два члена Политбюро КПВ).
Сценарий получился такой: Кастелло приехал раньше (он был на отдыхе в Болгарии) и Джавад ему все изложил от своего, конечно, имени про рассказ Коваля о Лондонском университете. Тот не лег спать, не дождавшись Уоддиса, и ночью они, запершись, обсуждали ситуацию. На утро Уоддис заявил, что он не пойдет ни в какое ЦК, ни к какому Пономареву, пока не увидится с Черняевым. Я этого ожидал. Примчались они ко мне. Уоддис весь взвинченный, бледный: «Если вы считает меня антисоветчиком, то мне вообще нечего здесь делать. Я немедленно уезжаю». и в таком духе. В ответ я начал со всяких льстивых заявлений. Мол, тебя не только «вообще», но лично знают в Советском Союзе. Книги твои переводим, встречаемся, когда захочешь, обращаемся за советом по делам МКД. Члены нашего руководства тебя давно знают и высоко ценят и проч. Но. вот факты. Профессору Ковалю не было никакого видимого резона возводить на тебя напраслину. Мы ушам своим не верим. Однако, раз ты заявляешь, что этого не было, что это ложь, то тем лучше. На том и остановимся. Главное, что ты сам решительно отметаешь то, что ты якобы говорил и делал на заседании Лондонского университета.
Он немножко успокоился. Б.Н.'у я, конечно, все это рассказал. Он был доволен: спровоцировали на «признание в любви». И решил ничего «этого» в своей беседе не затрагивать. Действительно, вел дело «мудро». Говорил об ответственности за разрядку, о китайской опасности, о больших проблемах революционного процесса и т.п. Уоддис весь сиял. Он тоже вдарился в глобальные рассуждения, среди которых любопытным был его рефрен: что же будем делать с Китаем? Что можно сделать? Что вы, КПСС, предлагаете? Я смотрел на Уоддиса, он иногда отвечал взглядом и я физически ощущал его страх: вот сейчас, вот сейчас Пономарев заговорит о Лондонском университете и отношении Уоддиса к диссидентам. Но Б.Н. и виду не подал.
Все кончилось мирно. Однако, несмотря на «совпадение» позиций по всем международным вопросам, коммюнике англичане отказались выпускать (скромное, минимальное). Это, мол, похоже на совместное политическое заявление, а мы не уполномочены. Впрочем, проблема коммюнике обсуждалась тоже на моем уровне, не у Б.Н.'а.
Потом был обед на Плотниковом. Около трех часов сидели, пили. И выложили мы с Джавадом все, что думаем о «еврокоммунизме»=антисоветизме и поведении братьев - англичан-коммунистов.
Заключил я, совсем уже разогретый, так: если коммунисты не отказались еще совсем от научного социализма, неужели так трудно понять, что мы (СССР) такие, какими нас создала история, это та самая наша специфика, которой они у себя так дорожат и готовы смотреть сквозь пальцы на китайскую специфику с тысячами публично казненных, но которую не хотят признавать за нами. Нас тоже надо принимать, какие мы есть. Если же не хотите принимать - конец комдвижению. Без нас - оно ничто. А с концом МКД кончается и роль компартии в «любой отдельно взятой стране». Так что, поддаваясь по моральным соображениям антисоветизму, вы подписываете смертный приговор своей партии. Крыть им, в общем, было нечем. Они лепетали вещи, не достойные политических деятелей.